Из-за ограды (Зимний конкурс Литкон)

[Эмилия]

И с Хильдой так же будет. Сам-то мажор, понятно, увлечься может кем угодно, а вот маму его так запросто не очаруешь. Если ее театральная актриса в качестве снохи не устроила, то про тюремную вертухайку нечего и говорить, даже слушать не станет. В качестве вахтерши или консьержки в свой дом еще взяла бы, даже и сына лупить бы разрешила (раз уж он такой), но вот эти любовные шашни - не, не простит. Ни за что не простит. Посадит, как Лауру, если не хуже.

Ну почем знать? Может это там уважаемая профессия, как воспитатели в Новопоке) А к актрисам, наоборот, отношение как пусть не Средневековье, но в раннее Новое время. Когда вроде и имеют определенный статус и популярность в свете, но от церкви по определению отлучены и браки с ними - табу

[Сидоровой козы барабанщик]

А к актрисам, наоборот, отношение как пусть не Средневековье, но в раннее Новое время. Когда вроде и имеют определенный статус и популярность в свете, но от церкви по определению отлучены и браки с ними - табу

Ну вот как-то не вижу я ее за пределами этой истории. Для меня она вся здесь. Если бы увидела перспективу у образа, могла бы и воскресить.

По поводу актрис.
Прошу извинить за не совсем уместное цитирование (не из Вашего произведения), однако Вашей героине на заметку, как она могла бы после отсидки и освобождения (а я не перестаю верить в то, что Вы ее пощадите), вот это обеспечит ей, как по мне, полные залы и овации публики:

"И станут Параша с Дуняшей виршами про любовь да про овечек разговаривать; сядут рядком и обнимутся. Недели по четыре девок бывало тем виршам с голосу Семен Титыч сочинитель учил — были неграмотны. Долго бывало маются сердешные, да как раз пяток их для понятия выдерут, выучат твердо...
Как ни стараешься, но никак не можешь представить себе, чтобы люди, да еще девицы, после розог, да еще вдобавок розог кучерских, забывая и боль и срам, могли мгновенно превращаться или в важных графинь, или прыгать, хохотать от всей души, любезничать, летать в балете, а между тем делать были должны и делали, потому что они опытом дознали, что если они не будут тотчас из-под розог вертеться, веселиться, хохотать, прыгать, то опять кучера... Они знают горьким опытом, что за малейший признак принужденности их будут сечь опять и сечь ужасно. Представить ясно такое положение невозможно, а однакож все это было...
Предания сохранили кое-какие намеки, указывающие на то, что граф Волькенштейн был человеком добрым. Он не схож с тем помещиком, о котором повествует «Сельский священник», рассказывающий о крепостных артистах, певших в церкви обедню и награждаемых за каждую ошибку в диэзе или бемоле двадцатью пятью ударами розог. А вечером эти Саши и Даши должны были играть в домашнем театре и представлять каких-нибудь княгинь и графинь. «В антракте барин входил за кулисы и говорил: «Ты, Саша, не совсем ловко выдержала роль: графиня N. N. должна была держать себя с большим достоинством». И 15–20 минут антракта Саше доставались дорого: кучер порол ее с полным своим достоинством!.. Затем опять та же Саша должна была или держать себя с полным достоинством графини или играть в водевиле и отплясывать в балете»."
(с)