Эля

[Эмилия]

   Эля
Возвращаясь вечером домой после прогулки с подругой, Элина не могла и подумать о том, что ее ожидает разнос. Конечно, она заработала две пересдачи в преддверии новогодних каникул, но думала, что дома об этом не узнают. Не то чтобы девушка особо чего-то боялась, просто не хотела расстраивать родных и затевать лишнюю ссору. Она закроет все после праздников, не так сложно, если как следует подготовиться... К чему лишние тревоги, когда на носу две недели отдыха и развлечений? А потому Элина была удивлена, когда, только войдя в прихожую и успев только сбросить куртку, услышала строгий голос матери:
- Элечка, а ты не хочешь ничего мне рассказать?
- Мам? Вроде нет, - сняв сапоги, студентка вошла в гостиную. Мать, высокая крупная женщина, встала с дивана ей навстречу. Тетя Люба, допивавшая чай за столом, только слегка повернула голову.
- Звонили из деканата, - сообщила мама дочери, и у той тут же ушла душа в пятки. Вот черт, теперь ее весь вечер будут пропесочивать. – Говорят, что у тебя два незача. А если будет три – то тебя отчислят. Что, не понимаешь?! – мать постепенно повышала голос и под конец уже почти кричала.
- Мам, но у меня же не три. Только два, а сессия уже закончилась. Я все пересдам, - вот придурки, зачем они ей позвонили? Она, Элина, вообще-то совершеннолетний взрослый человек
- Почему ты не сказала?
- Не хотела расстраивать. Все равно ты мне не поможешь. Я справлюсь сама. Можно, я пойду к себе? Я устала.
- Нет уж, Элина, - если мать назвала ее полным именем, то это не предвещало ничего хорошего. – Ты совсем с катушек съехала. Ладно, шляешься неизвестно где, ладно, волосы в розовый цвет выкрасила, ладно, в рваных джинсах разгуливаешь. Но учиться... Ты, черт возьми, должна учиться! Говорят, у тебя сплошные тройки, а теперь и двойки пошли. Что, так сложно? Не пойму, так сложно?!
- Мам, я исправлю все...
- Я устала это терпеть. Остаешься без карманных денег. До тех пор, пока сама себе стипендию не вернешь, никаких тебе больше кафешек. И новых вещей от меня не дождешься. Все, хватит. Не жизнь, а сплошное развлечение!
- Мам! – рявкнула Эля, в свою очередь начав беситься. – Если так, то я брошу универ и пойду работать!
- Люба, ты ее послушай, - мать повернулась к тете. – Совсем охренела! Шантажистка мелкая. Что вот с ней делать.
- Говорю, возьми ее и выпори, - донесся до Элины голос тетки. – По заднице, как в детстве, - девушка почувствовала, что краснеет. Нет, это она не всерьез, нет... Сейчас они снова поругаются, обидятся друг на друга, она закроется у себя, возможно, не станет ужинать, завтра все вновь пойдет своим чередом, пусть в душе и останется неприятный осадок. Но ведь хочется, хочется совсем другого. Того, о чем она то и дело думает по ночам, а в последнее время и днем...
- Мам, я согласна, - неожиданно для самой себя проговорила Эля. – Я виновата. Накажи меня.
- Двадцать лет, третий курс, - с явным осуждением бросила мать. – Ладно, получишь, как маленькая. Снимай штаны, Элина, - она быстро вышла из комнаты, а дочь осталась в недоумении стоять посреди гостиной. Она это сказала? Неужели она это правда сказала? И что же теперь, ее на самом деле...
- Что стоим, Элечка? – тетя Люба, одетая в домашнее платье, встала и подошла к ней. – Снимай штанишки и ложись попой кверху. Или помочь? – в детстве Элю почти никогда не удавалось заставить самой лечь для порки. Ее обычно насильно раскладывали и держали. Но одно она запомнила хорошо – лучше получить от мамы, чем от тети. А потому, заставив себя абстрагироваться от абсурдности ситуации, расстегнула свои узкие джинсики и спустила их к коленям. Затем проделала тоже самое с колготками и, оставшись в кофте и легких трусиках, легла на живот. Сколько раз она проделывала подобное в фантазиях. Или даже в реальности, оставшись дома одна...
- Готова? – мама вошла в гостиную, держа в руках узкий черный брючный ремень. – Сейчас узнаешь у меня, как лениться и обманывать, - она наклонилась, задрала Элине кофту и отогнула трусы. От прикосновения ее пальцев Эля слегка вздрогнула.  – Сейчас я научу тебя прилежанию и уважению к родителям. Ты девчонка умная, просто совесть где-то потеряла, - первый удар сложенного вдвое ремня ожег попу девушки, но она сдержалась. За ним последовал второй, третий. Эля стиснула зубы и терпела. Держись уж, ты взрослая, не мелкая. Сбылась мечта идиотки.
- Тебе что, весело? – мать, видимо, заметила ее улыбку и стегнула сильнее, с большим замахом, так что Элина все же вскрикнула. Порка продолжалась. Мать секла быстро, сильно, и Эля вскоре потеряла счет ударам. В какой-то момент она не выдержала, и, уже визжа и рыдая, потянулась руками к горевшей огнем попе. – Руки убрала! А то ведь отобью костяшки.
- Дай я подержу, - тетя схватила Элю за запястья и крепко прижала их к дивану. Теперь ей оставалось лишь судорожно дергаться и сучить ногами, которым никак не удавалось выпутаться из джинсов и колготок. Пожалуй, такой строгой порки она еще не получала. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте.
- Здоровенная дылда, а приходится лупить, как дите, - мама продолжала читать мораль, не прекращая пороть. – Что, стыдно с голой задницей лежать?! Ты у меня все праздники вместо развлечений учиться будешь, исправлять свои пары и трояки. Если увижу, что ленишься – выпорю снова, - она остановилась, но, вопреки ожиданиям дочери, не позволила той встать, а, снова наклонившись, спустила ей трусики с бедер к коленям и несколько раз больно ударила девушку по ляжкам. Тут та уже не сдерживалась и вопила на всю квартиру
- Ладно, хватит, - мама, наконец, отложила ремень, а тетя отпустила Элину. Та встала и, утерев слезы, начала приводить в порядок одежду, не удержавшись при этом от желания начать тереть напоротую попу.
- Нечего тут! – тетя Люба изловчилась и больно шлепнула племянницу. – Марш в свою комнату. Ужин через час.
Элина поплелась к себе. Там, наскоро переодевшись в домашнее, она повалилась на кровать, и, уткнувшись лицом в подушку, принялась безудержно рыдать. Одновременно от боли, стыда, раскаяния за свой проступок и еще одного, глубокого щемящего чувства, напоминавшего какое-то странное безумное наслаждение. Она лежала так долго, очень долго, пока слезы не перестали течь сами собой, и лишь потом отправилась в ванную и умылась. А потом ее уже позвали ужинать. Зайдя на кухню, Элина, совсем по-книжному, вдруг повалилась на колени перед матерью и принялась целовать ей руки, заставив ту вздрогнуть от неожиданности:
- Мам, прости, пожалуйста. Я очень плохо себя вела. Я не буду больше, я буду стараться, учиться, я...
- Будешь-будешь, - согласно кивнула тетя. – Мы тут с Таней поговорили и решили, что будем теперь тебя регулярно наказывать. Раз по-другому не понимаешь.
- Хорошо, - согласно кивнула девушка. – Только простите. Я не со зла. Я расстраивать не хотела.
- Ладно, Эль. Не плачь, - мать буквально подняла ее с колен и расцеловала. – Садись, а то еда стынет. Я тоже виновата, не уделяла тебе внимания, думала, раз школу окончила, то взрослая. А у тебя крышу и сорвало. Ничего, будем теперь вместе выпутываться.
- Как курсовая, кстати? – спросила тетя, когда Эля начала есть. – Пишешь? Честно отвечай.
- Честно – не начинала еще, - отвела глаза Элина. – Но я успею.
- Успеешь-успеешь, - согласилась тетка. – Я тебя завтра же с утра выпорю за лень, - мама согласно кивнула. - И сразу же, завтра, начинаешь работу. И каждый день нам отчитываешься о том, что сделала. И только потом получаешь право на отдых. Никаких выходных и каникул, ясно?
- Хорошо, - Эля энергично кивнула, хоть ей это вовсе и не нравилось. – Только завтра я иду...
- Никуда ты завтра не идешь, - прервала ее мама. – И послезавтра. Каникулы у тебя были полгода, а теперь не будет. Сидишь и учишься. Под нашим контролем. Ты должна быть отличницей, а не троичницей на грани вылета. Ясно тебе?
- Ясно. Спасибо, мам, - ее станут контролировать. Ее никуда не отпустят. Ее будут пороть за провинности. Как она и мечтала, разве нет?