Комсобогомольское собрание

[Ж.Г.]

Долго думала о том, куда пристроить этот рассказ: сюда или в нетематические. Решила всё-таки сюда из-за того, что у меня уже давно начато (но никак не дописывается) продолжение к нему.

Выражаю огромную благодарность замечательному автору Евгению Лукину, чьими книгами я зачитывалась ещё в школьные годы, за придуманное им слово "комсобогомольцы".

[Ж.Г.]

Вместо предисловия

Выражаю огромную благодарность замечательному автору Евгению Лукину, чьими книгами я зачитывалась ещё в школьные годы, за придуманное им слово "комсобогомольцы" - члены Коммунистического Союза Богобоязненной Молодёжи.


Каждый раз, разговаривая с этим человеком, который значительно старше меня по возрасту, я до недавнего времени запиналась на его имени-отчестве. Не из-за того, что они какие-то сложные для произношения: Мгер Ашотович - что здесь сложного-то? О причине читатель вероятно догадывается: для меня это короткое имя означает аббревиатуру молодёжной организации. Несколько дней назад он, видимо догадавшийся о причинах моих запинаний на его имени, объяснил мне, что в древнеармянской мифологии, уходящей своими корнями в историю одного из древнейших государств на Земле, в Урарту, короткое имя Мгер принадлежало богу Солнца и Справедливости. Ну, не знаю, как насчёт Солнца, а человек он действительно на редкость справедливый, чуткий и порядочный, поэтому мои запинания на его имени как-то сразу же исчезли.

Знали ли создатели Молодой Гвардии Единой России об этом значении слова "Мгер"? Не думаю. Но во второй части я расскажу небольшую историю связанную с моим пребыванием в этой организацией, в которой я вероятно состою и поныне: официального заявления о выходе из неё я не писала - не до того мне было, когда бросила ВУЗ, занималась разводом с мужем, а затем покинула город, в котором родилась и выросла.

[Ж.Г.]

Мне четырнадцать. Я недавно принята в Комсобогомол. Извиняюсь перед читателями, но я и дальше буду называть организацию, о настоящем названии которой те, кто прочитал первую часть, догадываются, именно этим, полюбившимся мне ещё в те годы, словечком из книг Евгения Лукина. Звучит гимн, и я фальшиво (ну не умею по-другому – не то, что медведь, а стадо слонов мне уши оттоптало, видимо) подпеваю, осторожно поглядывая вокруг себя: я в первый раз в жизни на комсобогомольском собрании. Сколько нас всего в «Колонном зале» (именно так неофициально называют самое большое помещение нашей школы не только ученики, но и учителя)? Пересчитывать я не собираюсь, конечно, но вероятно человек пятнадцать - двадцать. На всю школу, при всей её элитности, нашлось не так уж много учеников и учениц от четырнадцати лет и старше, пожелавших стать комсобогомольцами. Хотя, скорее всего, этого пожелали даже не они сами, а их родители. Точно так же, как и у меня самой: если бы отец не сказал, что я должна быть комсобогомолкой, то самостоятельно я и не подумала бы ею становиться. Сколько из этих пятнадцати – двадцати присутствующих - моих одноклассников? Вижу только двоих. Один из них, толстоватый, туповатый и ленивый парень по прозвищу «Мыкыта», привязавшемуся к нему ещё в первом классе из-за того, что он на уроках негромко, но постоянно и очень своеобразно «мычал» - настолько тяжело шла для него любая умственная деятельность. Впрочем, как и физическая – на уроках физкультуры он тоже частенько «мычал» перед тем как совершить «подвиг» в виде попытки преодолеть какой-нибудь снаряд или даже просто пробежаться. Сейчас он пока не мычит – слова гимна он выучил давно, и это уже не требует от него напряжения. Вторая – миниатюрная, но красивая девушка по имени Елена – та самая Ленка, которая является моим главным недоброжелателем ещё с первого класса. В её глазах читается скука от того, что происходит и будет происходить потом. Это тот самый случай, когда я полностью согласна со своим врагом – в моих глазах вероятно можно прочитать то же самое, что и в её. Гимн окончен, все садятся.

Из-за стола президиума, расположенного на сцене «Колонного зала», на трибуну выходит комсобогомольский вожак – одиннадцатиклассник и объявляет сегодняшнюю повестку дня из трёх пунктов. Первые два я просто пропускаю мимо ушей, думая о совершенно другом, но третий заставляет меня невольно вздрогнуть и возвращает из мыслей к реальности. Да, я слышу свою фамилию. И упоминается она в связи с тем, что третьим пунктом повестки дня будет рассмотрение недостойного поведения комсобогомолки Ш.

«О, Боже! – проносится в моей голове, и я лихорадочно пытаюсь понять что же такого я могла натворить. Чисто автоматически, хорошо развитым боковым зрением картингистки, замечаю уже не скучающий, а ехидный взгляд Ленки и её перешёптывания с соседкой – девушкой, которая учится классом старше. – Это что? Они знают, за что меня сегодня будут «разбирать», а я не знаю?» – от такой мысли мне становится совсем не по себе, но я всё же замечаю, как сидящая в президиуме «Катянгенс» о чём-то перешёптывается с вернувшимся на своё место комсобогомольским вожаком, он смотрит на неё немного удивлённо, потом согласно кивает. Кто такая «Катянгенс»? Учительница математики, получившая своё прозвище из-за смешения названия тригонометрической функции с её именем – Екатерина. Здесь она в роли «старшего товарища», как единственный партийный учитель в нашей школе.

Собрание продолжает идти своей чередой, но я мысленно перебираю все свои «грехи» и в конце концов нахожу, как мне кажется, повод для предстоящего разбирательства. Он меня совершенно не радует, и я не знаю, что буду говорить, когда меня заставят встать перед комсобогомольцами и отвечать на вопросы.

От мрачных мыслей меня отвлекает объявление о том, что собрание закончено. «Что? Как? Меня «разбирать» не будут?» - эти вопросы я разумеется не озвучиваю, а молча покидаю «Колонный зал», а затем и школу.

Звонок матери застаёт меня уже в автобусе, и моя догадка о поводе обсуждения моего поведения на комсобогомольском собрании ею подтверждается. Теперь я догадываюсь о том, что сделала для меня «Катянгенс»: она шепнула комсобогомольскому вожаку о том, что не стоит поднимать шумиху, учитывая положение моего отца. Понимаю и то, что без последствий "Катянгенс" этого всё же не оставила, а уже сообщила обо всём моей матери. Ненавидимая мной фраза матери о том, что об этом узнает отец, заставляет меня начать думать о том, что я буду говорить ему. Впрочем, я вероятно должна быть благодарной «Катянгенс»: не вмешайся она тогда, всё наверняка было бы для меня ещё хуже – вряд ли бы отец не оказался в курсе о наложенном на меня комсобогомольском взыскании, каким бы оно ни было.