Барин и старая ведьма

[Mih]

Барин и старая ведьма
а также девка, вся деревня и ещё кикимора



      Вот барин, который идёт на охоту
      Английская кепка, ружьишко и сумка
      Вот рябчик, который таится в траве
      Вот белка, которая дрыхнет в дупле

      Вот барин обратно с охоты идёт
      Вот сумка пустая, что барин несёт
      Вот рябчик, что замер тихонько в траве
      Вот белка, что дрыхнет всё так же в дупле

Отправился как-то барин наш в лес на охоту. Надел на светлу голову картуз аглицкий, взял ружьишко старой тульской работы, ягдташ на плечо повесил. Да видно, в тот раз не судьба ему была - рябчики в траве затаились, ни гу-гу и ни чирик, белка ваще весь день в дупле продрыхла... Короче, добыть совсем ничего не добыл, только куриц каких-то распугал. И вот возвертается он, значит, ко своей усадьбочке, будучи по такому поводу в философском настроении, а тут глядь - девка красная на поле уселась, подол задрамши. Вот так-таки прямо посреди поля барского, самым что ни на есть бесстыднейшим образом. Ещё и кряхтит вовсю, аж вся раскраснелася.

Засмотрелся было барин на девкины прелести, весьма преизрядные, да и говорит грозным голосом - а что это ты тут, такая-сякая, на моём поле обретаешься? А ну-ка, говорит, обернись ко мне задом да задери повыше платию, дабы задницу твою бесстыжую пороть было сподручнее! Кумекает барин - ща спужается девка, да на колени, в ноги ему бухнется - будет прощения испрашивать. Ну, тут-то он и простит дурочку, чинно-благородненько - чай, не зверь же какой! А вот как раз и сена стог поблизости, чтобы, значится, помягче да поудобнее было бы девке просить прощения. Простит барин девку, точно простит - раза два или три простит, думает - ну, насколько силов хватит. А уж потом только и высечет крепко-накрепко - чтобы знала, такая-сякая, немазанная. А то ишь тут, понимаешь ли! Это тебе, милочка, не фунт изюму.

Так вот только девка-то пощады просить вроде как даже и не думает, а, аки было велено, оборачивается задом к барину, да задирает платию. Ой, всыпь, говорит, отец ты наш, дуре-девке горяченьких, будь уж милостив! А сама всё вертит, крутит задницей. Ух, какая задница знатная - круглая, широкая, да вся такая белая, вся такая розовая! А по всему заду-то штрихи от розог прочерчены - узенькие такие, злющие-презлющие. Видать, не просто так девка, а как следует, хорошо учёная. Загляделся барин на эдакую красоту, языком причмокивает, да потихоньку-то ремень из брюков и достаёт-вытягивает, чтобы, значится, поучить им девку как следует. Ну и оплошал ненароком - этакий конфуз приключился, свалилися портки с барина. А девка-то паскудная - как учуяла, что барин в брюках собственных запутался, вправо-влево вильнула своими прелестями да прямо так, не одёрнув платия, с голым задом к лесу и тикать, только пятки засверкали - благо там совсем уж рядом было, рукой подать. Вот и ищи-свищи её теперь! Опешил барин от такой наглости, в сердцах сплюнул, портки подтянул, да и попёр в ближайшую деревню. Что это, говорит, за девка у вас тут такая наглая по моим полям шляется?

Деревенский-то народец хитрющий, говорит с подковыркою - грех, мол, это большой, да и не по-божески, так что, мол, не выдадим, барин, мы тебе нашу девку просто так, а вот только разве что под розгами. Ну, коли уж не хотите по-хорошему, то и правда, несите розги - велит им барин. И-эх, делать-то нечего - раз барин велел, то и скамью приволокли сразу же, да розог по целых две охапки на каждую задницу, на радостях-то. Позадирали бабы юбки, спустили портки мужики и началась порка. Ложатся, значит, на скамью все по очереди кверху голой задницей, под брюхо полешко подпихнувши, чтобы этот самый зад навстречу розгам хорошенько выпятить и секут болезных всей деревнею, ни задов своих, ни розог не жалеючи. Розги свистят, славно так впиваются в задницы - вот ведь красота, аж душа от счастия заходится. Шпарят розги зады, как крутым кипяточечком, ой как припекает, будто на угольях. Долго ли, скоро ли - перепороли друг дружку все по очереди, да так в раж вошли, что уж было по второму кругу пороть собралися. Но тут вдруг вспомнили - это ж им не просто так по барской милости экзекуция, он же, отец родной, их чегой-то там про девку спрашивал.

Ну и говорят деревенские, низко барину кланяясь, покряхтывая, да зады почёсывая - ты мол, барин наш любезный, иди лесом, там на опушке в избёнке бабка живёт, сущая ведьма - вот у неё-то, небось, наша девка и затаилася. Как пить дать, у неё - больше-то деваться ей в наших краях и некуда. Ну, попил барин воды колодезной, пощупал на всякий случай бабам задницы - хорошо ли их высекли, да и пошёл, куда было сказано. А мужикам зады щупать не стал - так, на слово поверил. Что ж они, своего барина, что ли, будут обманывать? Только ушёл - в деревне порка продолжилась. Розог-то много ещё осталось, не пропадать же добру, сами посудите. А уж как все прутья о зады грешные переломаются, так можно и новых будет нарезать - вон, в округе сплошной кустарник да берёзы - зря, штоль, растут? Так что портки натягивать да юбки одёргивать даже и не думайте, а то ишь ты, понимаешь ли! Это вам не фунт изюму.

Вот подходит барин к избёнке, что на краю рощицы. Под ногою ветка треснула, так тут же из избы старая ведьма и выскочила. Хихикает, да в пояс кланяется - почтение выказывает. Всё ж таки сам барин здешний к ней пожаловал, это вам не хухры-мухры! Знаю, говорит, милок, зачем пожаловал, да только девку я тебе не отдам - не в моём это, мол, заводе и обычае, гостей выдавать. А что же мне теперь делать-то, бабонька любезная? - задумался барин. Как что? - удивляется бабка, ведьма старая - за такое непотребство-ослушание завсегда пороть положено, как козу драть сидорову. Мееее!, мееее! - как козу! А сама юбку задрала и стоит с голым задом - вот, мол, я уже готовая. Вместо девки той, говорит, меня и посеки. Ты, милок, не смотри, что задница старая - для розги, говорит, все зады хороши, для этого дела как раз я тебе и сгожусь, меня розги любят. И, того-этого, ты уж не боись, дорогушенька - зла не наколдую, грех это. Так что секи от души, не стесняючись - вот такое тебе заранее спасибочко, дай-то бох, милок, тебе здоровьичка!

Усмехнулся барин, полегчало у него на душе от добрых слов, старой ведьмой сказанных. Ну, и начал барин бабку пороть - от души, как было велено. А та, даром что старая - задом вертит, в благодарностях рассыпается, да всё крепче и крепче драть требует. Даже посветлело всё вокруг в тёмном лесу, от такой-то радости. Из-за печки кикимора вылезла, девка лесная, зелёная - мол, будьте так добры, и меня потом посеките, пожалуйста - уж больно славно у вас это дело получается! Не могу, мол, я, когда других секут, просто так сидеть за печкою - у самой уже вовсю задница чешется!

А тут и девка бесстыжая сама повылезла, где уж там она было пряталась. Говорит, чем моя задница хуже, что ж я теперь - одна, как дура, буду непоротая?! Так что барин, миленький, ты что хошь со мной делай - да только будь ласков, господин ты мой, всыпь уж мне как следует, по первое число горяченьких! Век, значит, буду тебе благодарная. И её барин высек, и кикимору - уж как постарался, как же бабонек-то не порадовать, розгами не побаловать! Сечёт, значит, барин, всех троих - ведьма старая воем воет-завывает, девка визгом визжит, что твоя порося резанная, кикимора верещит не по-человечески - на весь лес концерт получается, и в деревне слышно преотлично, и в барской усадебке!

Умаялся наш барин страсть как - да и сам под конец скинул портки свои с лампасами генеральскими, на лавку пузом взгромоздился - ну всё, говорит, бабоньки-девоньки, долг платежом красен - нонче ваша настала очередь. Не жалейте, мол, милые, барскую мою задницу - пусть и мне теперь будет счастие! Хлестнули розги раз, другой - не визжит барин, не верещит, а только, знай себе, ножками сучит да похохатывает. Ну, тут уж по такому поводу вжарили ему бабы хорошенечко - хохочет барин без удержу, ржёт, что твой жеребец. Вот, говорит, потеха - самого барина розгами секут! Вот, говорит, умора - ну где ж вы ещё такое видели!