Александр Дюма. Ожерелье королевы

[Archivarius]

Поднявшись с постели в восемь часов, Рето получил от своей старой служанки еще сырой сегодняшний номер.
Он схватил этот номер и читал его с таким вниманием, с каким нежный отец производит смотр достоинств или же недостатков любимого сына.
— Альдегонда! — обратился он к старухе, закончив чтение. — Это отличный номер. Ты прочла его?
— По правде сказать, нет, сударь.
— Вместо того чтобы напасть на человека, я нападаю на сословие; вместо того чтобы напасть на военного, я нападаю на королеву!
— На королеву? Слава Богу, — пробормотала старуха, — в таком случае вам бояться нечего: раз вы нападаете на королеву, вам воздадут высшие почести, мы продадим все номера, и я получу пару пряжек.
— Звонят! — сказал Рето, снова укладываясь в постель.
Старуха побежала в магазинчик принимать покупателя.
Минуту спустя она явилась опять, разрумянившаяся и торжествующая.
— Тысяча экземпляров, — объявила она, — тысяча экземпляров сразу! Вот это заказ!
Рассыльный сообщил, что отнесет эти номера на улицу Нев-Сен-Жиль, в Маре, графу Калиостро.
Газетчик так подскочил от радости, что едва не продавил кушетку. Он встал и отправился самолично ускорить выдачу номеров, которая была поручена заботам одного-единственного изголодавшегося приказчика, от которого осталась лишь тень, более прозрачная, нежели газетные листы. Тысячи экземпляров были прищеплены к крючкам, нагружены на овернца, и тот, сгибаясь под их тяжестью, исчез за решеткой.

В то время как Рето поздравлял себя с тем, что завязал столь счастливое знакомство, во дворе раздался еще один звонок.
Альдегонда отворила калитку просто одетому человеку — он осведомился, у себя ли редактор газеты.
— Я пришел, — пояснил он, — заплатить за тысячу экземпляров сегодняшней «Газеты», которую у вас забрали по поручению его сиятельства графа Калиостро.
<///>

Рето получил свое, выдал расписку и с приветливой улыбкой распрощался с плательщиком, у которого он хитро выспросил сведения о графе Калиостро.
— Передайте его сиятельству, что я жду его пожеланий, — прибавил он.
— Это лишнее, — отвечал плательщик, — его сиятельство граф Калиостро независим; он не верит в магнетизм, он хочет, чтобы люди посмеялись над господином Месмером, и распространяет известия о приключении с чаном ради небольшого удовольствия.
— Это превосходно, — раздался голос на пороге комнаты, — а мы постараемся сделать так, чтобы люди посмеялись над его сиятельством графом Калиостро.
Рето увидел у себя в комнате еще одного человека, который показался ему гораздо более зловещим, нежели первый.
Это был, как мы уже сказали, сильный молодой человек, только вот Рето ни в коей мере не разделял мнения, которое мы высказали о красоте его лица.

Он нашел, что у посетителя угрожающий взгляд и угрожающий вид.
В самом деле: левая рука его лежала на эфесе шпаги, правая лежала на набалдашнике трости.
— Чем могу служить? — спросил Рето с какой-то дрожью, которая охватывала его во всяком затруднительном положении.
— Вы — господин Рето? — спросил незнакомец.
— Да, это я.
— Тот самый, который называет себя де Билетом?
— Это я, сударь.
— Газетчик?
— Это опять-таки я.
— Автор вот этой статьи? — холодно произнес незнакомец, вынимая из кармана еще свежий номер сегодняшней газеты.
— На самом деле я не автор, — отвечал Рето, — я издатель.
— Превосходно, это одно и то же. Если бы я выразил свою мысль, я сказал бы так: «Тот, кто написал эту статью, — подлец! Тот, кто ее напечатал, — презренный негодяй!»
— Сударь! — сильно побледнев, произнес Рето.
— Да! Да, это подло! — продолжал молодой человек, все больше и больше возбуждаясь по мере того, как он говорил. — Только что вы получили деньги, ну, а теперь вы получите палочные удары!
— О! — воскликнул Рето. — Это мы еще посмотрим!
— Да что тут смотреть, — отрывисто, совершенно по-военному отрезал молодой человек и бросился на противника.
Но у противника это был уже не первый случай, и он хорошо знал все обходные пути в своем доме; ему оставалось только повернуться, подбежать к порогу, выскочить из комнаты, толкнуть створку двери и, прикрывшись ею, как щитом, влететь в смежную комнату, в конце которой была знаменитая дверь в коридор, выходивший на улицу Вье-Огюстен.

Очутившись здесь, он был в безопасности: тут была еще одна, vаленькая, решетка, которую он одним поворотом ключа, — а ключ всегда был наготове, — открывал, когда, спасаясь, бежал со всех ног.
Но этот день был для несчастного газетчика злополучным днем, ибо в ту самую минуту, когда он взялся за ключ, он заметил сквозь прутья решетки другого человека, который, увеличившись в его глазах, несомненно, из-за волнения крови, показался ему самим Гераклом и который как будто поджидал его, неподвижный и грозный, подобно тому, как в стародавние времена дракон Гесперид поджидал любителей золотых яблок.

Рето оказался между двух огней или, вернее, между двух тростей в каком-то затерянном темном дворике, глухом, расположенном между задними комнатами жилища и благословенной решеткой, открывавшей путь на улицу Вье-Огюстен, другими словами (если бы проход был свободен), путь к спасению и свободе.
— Сударь! — крикнул молодой человек, преследовавший Рето. — Сударь, задержите этого негодяя!
— Не беспокойтесь, господин де Шарни, он не пройдет, — отвечал молодой человек за решеткой.
— Господин де Таверне! Это вы! — воскликнул Шарни, ибо не кто иной, как Шарни, первым появился у Рето вслед за плательщиком.
Когда они утром читали газету, у обоих возникла одна и та же мысль, ибо в их сердцах царило одно и то же чувство, и, хотя им и в голову не приходило поделиться Друг с другом этой мыслью, они все-таки поделились ею.

Мысль эта заключалась в том, чтобы прийти к газетчику, потребовать у него удовлетворения и отколотить его палкой, если он такового не даст.
Однако каждый из них, увидев другого, ощутил, что в нем зашевелилось недоброе чувство: каждый из них угадывал соперника в человеке, испытывавшем то же чувство, что и он.
— Вы позволите мне по-своему разделаться с этим человеком, господин де Таверне? — спросил Шарни.
— Разумеется, — отвечал Филипп, — вы получили преимущество, явившись сюда первым.
— В таком случае, прижмитесь к стене и не двигайтесь, — сказал Шарни, жестом поблагодарив Таверне. — Итак, вы написали и напечатали о королеве забавную сказку — так вы ее сами называете, — которая сегодня утром появилась в вашей газете?
— Это не о королеве.
— «Аттенаутна» — это «Антуанетта» наоборот... О, не лгите! Это было бы так пошло и так гнусно, что я не стал бы ни бить вас, ни даже убивать, а содрал бы с вас кожу живьем! Отвечайте решительно. Я спрашиваю вас: вы — единственный автор этого памфлета?
— Я не предатель, — выпрямившись, отвечал Рето.

— Превосходно! Это значит, что у вас есть соучастник. И, разумеется, это тот человек, который купил у вас тысячу экземпляров этой диатрибы note 36. Это граф Калиостро, как вы сейчас сказали, — вот кто! Что ж, граф расплатится за себя, а вы расплатитесь за себя. Но, — продолжал Шарни, — так как вы первым очутились у меня в руках, вы и расплатитесь первым.

И он поднял трость.
Не успел он закончить свою речь, как крик, который испустил Рето, показал, что Шарни от слов перешел к делу.
Наконец, устав бить, Шарни остановился, а Рето, устав от взбучки, распростерся на полу.
— Итак, — заговорил Филипп, — вы кончили?
— Да, — отвечал Шарни.
— В таком случае, откройте мне дверь.
— Проходите, господин де Таверне... Этот мерзавец отведет нас к своему печатному станку.
— Но мой станок не здесь, — сказал Рето.
— Ложь! — угрожающе вскричал Шарни.
— Нет, нет! — воскликнул Филипп, — вы же видите: он говорит правду, буквы в наборной кассе, остался Только тираж. А вот тираж должен быть в целости, не считая тысячи экземпляров, проданных графу Калиостро.

- В таком случае он изорвет тираж в нашем присутствии.
— Он сожжет его — так будет вернее. Филипп, принимая именно этот способ удовлетворения, подтолкнул Рето по направлению к лавке.

[Король]

Александр Дюма
Ожерелье королевы