Сергей Дубянский. Бизнес-леди и её дочь

[Archivarius]

–*Ребята, послушайте!
В классе сразу стало тихо. Услышав уверенный голос матери, Даша тоже подняла успевшее сделаться мокрым лицо.
–*Ребята, что б не случалось в жизни, на ближайшие годы вы все равно останетесь единым коллективом. Вы все равно должны общаться, помогать друг другу и, поверьте, еще не известно, кто с кем будет дружить, а кто с кем враждовать к окончанию школы. Поэтому у меня есть встречное предложение – давайте обойдемся без бойкота. На первый раз, а я уверена, что он же и последний, вы прощаете Дашу, а я сама ее накажу.
–*Чего, неделю в кино пускать не будете, да?*– ехидно спросила Наташка, второй день пребывавшая в центре внимания и наконец-то ощутившая себя, «звездой».
–*Причем здесь кино?*– мать пожала плечами так, словно все были обязаны знать способы наказания четырнадцатилетних девочек, уличенных в краже, но поскольку класс молчал, ей пришлось пояснить,*– за свой поступок Даша получит ремня.
–*Круто, блин!*– как всегда, засмеялся Кручинин.
Даша была в шоке. До этого ее даже шлепали так давно, что знала она об этом исключительно со слов матери, а самое страшное наказание, которое помнила, было стояние в углу в третьем классе, когда вместо того, чтоб убирать в комнате, она сбежала к подружке смотреть видик. Что такое ремень, Даша даже представить не могла; это было нечто из старинной жизни, которую они проходили по истории – да, тогда детей и даже некоторых взрослых, вроде, наказывали таким варварским способом. И, вот, мало того, что теперь этот ужас обещали ей, так еще и весь класс был в курсе!
–*Мам, ты что, собираешься...*– кровь бросилась Даше в лицо; было стыдно даже договаривать фразу до конца, и она уставилась на мать округлившимися глазами, в которых мгновенно высохли слезы, а остался только ужас.
–*Собираюсь, а что?*– мать недоуменно пожала плечами,*– если все знают, что ты совершила, то пусть знают и как ты будешь наказана. Вы согласны, Лариса Ивановна?
Учительница, похоже, не была согласна, но, чтоб не ронять родительский авторитет, еле заметно кивнула.
–*Так что?*– мать снова обратилась к классу,*– принимается?
–*А чего, нормально,*– ответил Олег Мартынов, физически самый сильный, что давало ему право отвечать за всех, и весело подмигнул,*– Дашка, как завтра сидеть-то будешь?
Даша не знала, куда провалиться. Если б мать сразу не взяла ее за руку, она б, наверное, просто убежала и ревела со стыда в каком-нибудь темном углу до самого вечера.
–*А я Вам не верю,*– вдруг подала голос Наташка,*– Вы свою дочку бить не будете. Поругаете, небось, и все. А у нас деньги потом начнут пропадать – они ж не планшет; их не отличишь...
–*Да не воровка я!*– закричала Даша в отчаянии.
–*Врешь! А зачем спрашивала, сколько он стоит?
–*Так! Хватит!*– поскольку Лариса Ивановна продолжала бездействовать, мать, по праву единственного дееспособного взрослого, взяла правление в свои руки,*– Наташ, поскольку украли твою вещь, то, как самое заинтересованное лицо, можешь вечером зайти и узнать, будет ли Даша наказана и как.
–*Мам!!*– такого унижения Даша не могла выдержать – она кинулась, пытаясь ударить мать свободной рукой, но та легко перехватила это движение, и Даше осталось лишь снова зареветь.
–*Конечно, зайду,*– Наташка довольно ухмыльнулась, но, поймав неодобрительный взгляд учительницы, демонстративно развернулась к ней,*– а что такого?
–*Все правильно, Наташ, заходи,*– мать посмотрела на часы,*– так, мне пора. Считаем, что мы договорились, и никаких бойкотов,*– она отпустила дочь и вышла, ни с кем не прощаясь.
Почувствовав свободу, Даша чуть тоже не выскочила из класса, но вовремя сообразила, что мать не успела уйти, а чтоб скандал продолжался еще и в коридоре, на глазах у всей школы?.. Она рухнула за парту и закрыв лицо руками, зарыдала.
–*Даш,*– Лариса Ивановна погладила ее по голове,*– лично я не сторонник таких методов, но если мама решила, ничего не сделаешь. Ты хоть расскажи, зачем украла этот чертов планшет?
–*Я приколоться хотела...*– слыша нормальное обращение, Даша убрала руки от лица.
Весь класс, собравшись вокруг, прислушивался к начавшемуся диалогу, ведь домашнее наказание, это одно, но им-то тоже требовалось выработать свою линию поведения.


–*Горохова, принеси мяч,*– скомандовал Олег Мартынов, как настоящий преподаватель.
Тренерская была открыта, и Наташа пошла. В другое время она б поспорила, почему это должна носить «всяким тут» мячи, но сейчас сложилась не та ситуация, чтоб качать права.
Она включила свет, но через минуту крикнула:
–*А где он?
–*Надо помочь, да, Олег?*– Артем посмотрел на Мартынова, и тот благодушно махнул рукой.
–*Валяйте. Я не против.
С Артемом пошел Павлик Грошев, а проходя мимо девчонок, Артем поманил и Дашу. Ничего не понимая, она тоже зашла в тесную комнатку с тусклой лампочкой.
–*Закрой дверь,*– скомандовал ей Артем.
–*Вы чего?*– увидев столько «помощников», Наташка испуганно прижалась к полкам с инвентарем.
–*Догадайся,*– Артем развернул ее к столу. Наташка завизжала, но стены, для тепла обитые толстым пенопластом, плохо пропускали звук. Еще она отчаянно брыкалась, повалив стул и рассыпав корзину с мусором.
–*Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Смотри, как надо,*– схватив Наташку за длинные волосы, Грошев прижал ее голову к столешнице. Тут же Артем одним движением сдернул с нее шорты, вместе с которыми сползли и трусы, обнажив совсем белую, в сравнении с загорелой спиной, попу.
–*Что вы делаете! Гады! Отпустите!*– Наташка вырывалась, но волосы оказались прочными, и Грошев держал их крепко.
–*Правда, пацаны, вы чего, с ума сошли?*– опешила Даша.
–*Не ссы,*– подмигнул Артем,*– ее девственность, на фиг, никому не нужна,*– он снял со стены одну из скакалок, с которыми занимались первоклашки, и сложил в несколько раз.
Наташка наконец сообразила, что с ней собираются делать.
–*Ребята, не надо...*– захныкала она,*– если из-за Дашки – да я не пойду к ней, честное слово! Ну, отпустите, пожалуйста...
–*Молодец, сообразила,*– Артем обернулся,*– Даш, решай – или все-таки надрать ей задницу? Так, на всякий случай.
Даша открыла рот; потом закрыла, поняв, что нежданно-негаданно обрела неограниченную власть над противной Гороховой. Ее так и подмывало крикнуть: – Конечно, надрать! Она даже подумала, что здорово б еще и сфоткать это на телефон, но ни с того ни с сего, вспомнила пафосную речь матери – дружбы с Гороховой она, конечно, не представляла даже в далеком будущем, но сработала привычка, что мать всегда права.
–*Не надо, Тём. Пусть живет,*– она махнула рукой.
–*Ну, как скажешь,*– Артем повесил скакалку на место, и тогда Грошев отпустил волосы. Наташка тут же натянула шорты, вытерла слезы.
–*Даш,*– по инерции она еще всхлипнула,*– честное слово, я не пойду к тебе. Только вы никому не рассказывайте.
–*О чем? Какая у тебя толстая жопа?*– заржал бесцеремонный Грошев, но Артем конкретизировал ситуацию:
–*Мы ничего не расскажем, но если будешь выделываться...*– он покосился на связку разноцветных скакалок,*– поняла?
–*Поняла,*– Наташка шмыгнула носом,*– я пойду, да?
–*Топай. И смотри у меня!*– пригрозил Грошев.
Вся пунцовая, Наташка вышла из тренерской, а Артем достал мяч с самой верхней полки. ...Класс! Горохова не придет! *– Даша чуть не прыгала от радости,*– без нее, может, уболтаю мать – я ж, правда, не хотела ничего красть...



То, что ровно в шесть в замке повернулся ключ, было предсказуемо, и, тем не менее, Даша будто рухнула в пропасть. Ее охватил панический страх, победить который можно было только действием, а никак не ожиданием, и, вопреки традиции, Даша сама тихонько вышла из комнаты.
–*Мам, я, правда, больше не буду...*– кроме этой убогой фразы, ничего ей в голову так и не пришло.
–*Надеюсь,*– мать, как ни в чем ни бывало, разделась, разулась и направилась в ванную.
–*Мам, я, честно, хотела приколоться! Ну, чтоб Наташка подергалась! Потом я б вернула!..
–*Даш,*– мать вытерла мокрые руки,*– начнем с того, что если ты без спроса взяла чужую вещь, это уже квалифицируется, как кража. Собиралась ты ее вернуть или нет, суду неизвестно. По факту, например, ты принесла ее домой, и она преспокойно лежала в твоем рюкзаке. Во-вторых, что это за «прикол», если ты даже с друзьями им не поделилась? Наоборот, когда все искали планшет, врала, что ничего не видела, а потом врала мне, что не брала его. Согласись, это похоже совсем на другую версию.
–*Согласна,*– Даша вздохнула.
–*А тогда какие вопросы?*– мать открыла шкаф и из пяти висевших там ремней, выбрала тот, который обычно надевала с зеленой юбкой,*– идем.
–*Ну, мамочка!..*– прильнув к ее груди, Даша захныкала,*– я никогда-никогда не буду! Честно!.. Ну, прости, пожалуйста!..
–*А я разве говорила, что не прощу?*– удивилась мать,*– прощу, конечно. Но чтоб все сегодняшние слова до завтра не вылетели из твоей головы, ты должна быть наказана. Безнаказанность, Даш, ведет к кажущейся вседозволенности, а это скользкая дорожка,*– она завела дочь в спальню,*– раздевайся.
У Даши осталась последняя, призрачная надежда – возможно, если беспрекословно слушаться, то мать все-таки пожалеет ее; пусть не совсем – теперь это было понятно, но побьет как-нибудь несильно. Поэтому она молча сняла джинсы; как всегда аккуратно сложила их.
–*Ложись.
Даша легла на живот, и почувствовала, как холодные руки аккуратно стягивают с нее трусики.
–*Мамочка, не надо!.. Я буду хорошей!..
–*Никто и не говорит, что сейчас ты плохая. Ты очень славная девочка,*– положив трусики рядом с джинсами, мать намотала на руку ремень, оставив лишь нетерпеливо подрагивавший язык,*– а наказана ты за конкретный поступок
И тут Даше будто плеснули на ягодицы кипятком.
–*Больно же!*– она инстинктивно вскочила на колени.
–*Ну-ка ложись!*– мать подняла ремень.
Деваться было некуда, и вытерев кулачком слезы, Даша легла. «Кипяток» стал плескаться по ягодицам, с каждым разом делаясь все горячее. Даша вздрагивала, зарывшись лицом в мокрую подушку, но тут позвонили в дверь.
...Блин! *– внутри у Даши все оборвалось, – неужто эта тварь обманула и приперлась-таки?.. Не надо было ее жалеть...
Мать вышла, прикрыв за собой дверь, но возникший в коридоре голос, неожиданно оказался взрослым...