Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков

[Archivarius]

Мать двинулась по тропинке в дикую чащу.
- Мам, ты за Дуга не бойся, - дрожащим голосом сказал Том. - С ним ничего не случилось. Ты за него не бойся, с ним ничего не случилось.
- Он всегда возвращается этим путем. - Голос матери звенел от напряжения. - Я сто раз говорила ему - ходи другой дорогой, но эти проклятые мальчишки все равно лезут напролом. Когда-нибудь он пойдет туда и больше не вернется.
БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ. Это может означать что угодно. Бродяги.
Преступники. Тьма. Несчастный случай. А главное-смерть!
Один во всей вселенной.
На свете миллион таких городишек. И в каждом так же темно, так же одиноко, каждый так же от всего отрешен, в каждом-свои ужасы и свои тайны.
Пронзительные, заунывные звуки скрипки - вот музыка этих городишек без света, но со множеством теней. А какое необъятное, непомерное одиночество! А неведомые овраги, что засасывают, как трясина! Жизнь в этих городишках по ночам оборачивается леденящим ужасом: разуму, семье, детям, счастью со всех сторон грозит чудище, имя которому Смерть.
Мать снова громко позвала в темноту:
- Дуглас! Дуг!
И вдруг оба почувствовали - что-то случилось.
Сверчки умолкли.
Стало совсем тихо.
Он и не знал, что бывает такая тишина. Беспредельная, бездыханная тишина. Отчего замолчали сверчки? Отчего? Какая этому причина? Прежде они никогда не умолкали. Никогда.
Значит... Значит...
Сейчас что-то случится.
Казалось, овраг напрягает свои черные мышцы, вбирает в себя все силы спящих городков и ферм на многие мили вокруг. Великая тишина пропитанных росой лесов, и долин, и накатывающихся как прибой холмов, где собаки, задрав морды, воют на луну, вся собиралась, стекалась, стягивалась в одну точку, и в самом сердце тишины были они-мама и Том. Вот сейчас, сию минуту что-то случится, что-то случится. Сверчки все молчат, звезды опустились так низко, что, кажется протяни руку - и на пальцах останется позолота. Их не счесть, звезд, они жаркие, колючие...
Все растет, разбухает тишина. Все острей, напряженней ожидание. Ох, как темно, пустынно, как бесприютно!
И вдруг далеко-далеко за оврагом-голос:
- Я здесь, мам! Иду, мама! И снова:
- Мам, а мам! Иду!
Шлеп-шлеп-шлеп мчатся ноги в теннисных туфлях по дну оврага: с хохотом несутся трое мальчишек-брат Дуглас, Чарли Вудмен и Джон Хаф. Бегут, хохочут...
Звезды взвились вверх, точно десять миллионов ужаленных улиток втянули свои рожки.
Сверчки застрекотали.
Темнота отступала, испуганная, ошарашенная, злобная. Отступила, потеряв аппетит, - ведь она совсем уже собралась поживиться, и вдруг ей так грубо помешали. И когда темнота отхлынула, точно волна во время отлива, из нее возникли, смеясь, трое мальчишек.
- Мам! Том! Привет!
И сразу вокруг запахло Дугласом. Ведь от него всегда пахнет потом, травой, деревьями, ветвями и ручьем.
- Вам предстоит порка, молодой человек, - объявила мама. От ее страхов и следа не осталось. Том знал-она никогда в жизни никому про это не расскажет, никогда. Но страх этот навсегда останется у нее в душе, и в душе Тома тоже.
Темной летней ночью они шли домой, спать. Как хорошо, что Дуглас живой!
Как хорошо! А на одну секунду там, на краю оврага, ему подумалось...
Где-то далеко, по смутному, озаренному луной лесу над виадуком, потом внизу, по долине, прогрохотал поезд, он отчаянно свистел, точно безыменный железный зверь заблудился в ночи. Том улегся в постель рядом с братом; весь дрожа, он прислушивался к этому свисту и думал: далеко-далеко, там, где сейчас мчится поезд, жил их двоюродный брат и умер от воспаления легких много лет назад, вот в такую же ночь...
Дуглас лежал рядом, от него пахло потом. И это было как волшебство.
Том перестал дрожать.
- Только две вещи я знаю наверняка, Дуг, - прошептал он.
- Какие?
- Одна - что ночью ужасно темно.
- А другая?
- Если мистер Ауфман когда-нибудь в самом деле построит Машину счастья, с оврагом ей все равно не совладать.
Дуглас немного подумал.
- Повтори, что ты сказал.
Они умолкли: на улице внезапно раздались шаги-ближе, ближе, вот они уже под деревьями, возле дома, на тротуаре. Мама со своей кровати негромко сказала:
- Папа идет. И не ошиблась.