Домашняя дисциплина

[Эмилия]

                                                            (для всех, кто любит Эмили за фемдом)

Здравствуйте. Меня зовут Даниил, мне 33 года и я убежденный сторонник домашней дисциплины. Вернее сказать, меня никто никогда особо не спрашивал... Сейчас моим воспитанием занимается моя любимая супруга и королева Ирина. Ей 45 и она твердо держит в своих руках всю власть в нашей семье. Моя жена считает, что мужа нужно наказывать и делает это часто, с необходимой в таких случаях строгостью. Первое место Ирина отводит наказаниям телесным: «Ты должен прочувствовать свою вину всей кожей!». Использует пощечины, затрещины, подзатыльники, дранье за уши и, конечно, шлепки. Но главный и любимый метод Ирины – порка. Наказывает массажной щеткой, ремнем, скакалкой, розгами, кожаным хлыстом и длинной веревочной плетью. В среднем получаю две-три порки в неделю плюс обязательный «разбор полетов» в субботу. Сечет Ирина непременно по голой заднице, потому перед поркой приказывает мне снять штаны и спустить к коленям трусы. Потом либо укладывает к себе на колени, если намерена отлупить щеткой, либо зажимает между ног, если хочет всыпать ремня, либо командует лечь на деревянную лавку, если решает высечь розгами, скакалкой или хлыстом. Для порки плетью я должен раздеться догола и улечься на лавку, после чего Ирина меня крепко привязывает, а дальше полосует мое тело до крови. По счастью, такое наказание я получаю лишь изредка. К физическим наказаниям Ирина любит добавлять «моральные»: встать в угол после порки со спущенными трусами, не одеваться до самого вечера, ходить с голым задом при гостях... За что мне влетает? Находится, за что. Дерзость, грубость, домашние провинности (я выполняю всю традиционно «женскую» работу: готовлю, стираю, убираюсь; если жена чем-то недовольна, меня ждет щетка или ремень), недочеты на работе. Насчет работы история отдельная – Ирина одновременно моя начальница, а потому успешно сочетает домашнюю дисциплину с трудовой. Весь отдел в курсе ее методов. Иногда молодая секретарша Лика с коварной улыбкой подходит к моему столу и громко, на все помещение, объявляет: «Вас к Ирине Михайловне! На воспитательную беседу». Я, покраснев, плетусь в кабинет жены, а коллеги внимательно прислушиваются к ее командам: «Снимай штаны!... Спускай трусы!... Ложись на стол!» и следующими за ними громкими шлепками ремня. Смотреть им в глаза потом страшно стыдно, но я почти привык. Ужасно смущаюсь лишь перед новенькими. Стоит ли говорить, что вся моя зарплата сразу переводится на карту Ирины, а мне выдаются лишь карманные деньги, как подростку? Я не жалуюсь, так и должно быть!
- Но как ты дошел до жизни такой? – спросил меня однажды приятель Шурик. Он пил пиво, а я яблочный сок – алкоголь Ирина разрешает мне только по праздникам и непременно в своем присутствии. Началось все, как водится, с детства, вернее, с отрочества. Когда мне было четырнадцать, родители разошлись, и мы с шестнадцатилетней сестрой Юлей остались на попечении матери. Она много времени проводила на работе, возвращалась усталая и почти что предоставила нас самим себе. В итоге через полгода я из почти отличника превратился в троечника, съезжавшего на двойки, а сестра закурила и стала пропадать на вечеринках. Мама страдала, переживала и жаловалась своей лучшей подруге Лидии (мы знали ее с детства и называли ее «тетя Лида», хотя она не была нам тетей). Один такой разговор на кухне я однажды подслушал.
- Не знаю, Лид, что с ними делать. Отбились совсем, и...
- Говорю тебе – пороть! Сечь, нещадно сечь. В кровь, если нужно. А потом стыдить и запирать дома. Станут шелковыми
- Ой, не знаю. Без мужской руки...
- Глупости, - отрезала тетя Лида. – Стереотипы. Женская рука ничуть не хуже, а на самом деле лучше. Я своих сама порю, мужу не позволяю. Либо пожалеет, либо что-нибудь сломает, - у Лидии росли два сына, один уже закончил школу, но она, как я знал от нее же, продолжала его регулярно наказывать. – Выпори. Только крепко и больно. После угол без трусов и домашний арест без Сети. И повторять сечку, пока не исправятся.
- Да куда мне с ними справиться, - переживала мама. – Большие уже. Тинейджеры.
- Тут главное начать. Потом привыкнут. Хочешь, помогу? Как насчет этой субботы? Только не жалеть и делать все, как я скажу! В этом возрасте пороть нужно очень строго, иначе толку не будет.
Я недослушал – вернулась домой Юлька. Но начал изрядно волноваться. Нет, я не собирался позволять себя бить. Но Лидия – спортсменка, высоченная, мускулистая, с черным поясом по самбо... Признаться, один ее вид приводил меня в трепет. Такой не большая проблема скрутить четырнадцатилетнего подростка. Но что делать? Сбежать? Рассказать Юле? Я не решился. Отношения у нас тогда не клеились. А когда в субботу пришел домой из школы, думать было поздно.
Лида сидела в кресле, закинув ногу на ногу и поигрывая толстым армейским ремнем. Мама пристроилась рядом, на диване, а Юлька в футболке и домашних штанишках переминалась с ноги на ногу посреди комнаты.
- Данька, ты как раз вовремя! – крикнула мне мама. – Разуйся и встань рядом с сестрой.
Я послушался. Что-то в голосе не позволяло противиться. Лидия улыбнулась:
- Предлагаю, дети, вам сразу снять штаны. Без них разговор будет продуктивнее.
- Я не буду раздеваться! – возмутилась Юлька. Высокая рыженькая красотка считала себя уже взрослой девушкой и никак не могла понять происходящее.
- Еще как будешь, - уверенно отозвалась тетя Лида. – А то разденем сами. Когда подростки плохо себя ведут, их секут по голым задницам. Так что ремня мы вам все равно дадим. Но лучше сами разденьтесь. Поверьте мне, так правда будет лучше! – и снова улыбка. Улыбка суровой, уверенной в себе дамы, предвкушающей начало экзекуции. С тех пор я видел ее много раз. – Обоих касается!
Сестра еще мялась, а я, сам не знаю, почему, как-то автоматически взялся за застежку джинсов. По правде сказать, отец порол меня несколько раз. Последний лет в двенадцать. Мама ограничивалась шлепками. И всегда наказание выдавалось по одежде. Я начал спускать штаны под взглядом зеленых глаз Лидии. Ощутил, что краснею.
- Живее! Сними совсем, они тебе понадобятся не скоро. Повесь на стул. Вот так, хороший мальчик.
Я остался в рубашке и плавках. Стыдливо опустил глаза. Тетя Лида щелкнула ремнем.
- Юль, давай-ка тоже стягивай. А не то... - сталь в голосе подействовала. Сестрины штанишки упали на пол, а после повисли поверх моих. – Видишь, Ксень? Достаточно надавить.
- Сейчас вы получите наказание за плохую учебу и отвратительное поведение, - заговорила мама. – Мы вас больно выпорем, и в дальнейшем именно порка станет основным методом вашего воспитания. Я слишком много с вами церемонилась. Юлия, сейчас ты поймешь, что ты еще мала ходить по вечеринкам!
- Да, начнем со старшей, - Лидия встала, сжимая в руке сложенный вдвое ремень. – Непослушание, двойки, прогулы, гулянки! Ты получишь сто ударов ремнем и пятьдесят – резиновой скакалкой. Трусы долой!
От громкого голоса Лиды у меня потемнело в глазах. Я смутно видел, как она подошла к Юльке, без труда нагнула сестру, зажала между ног... А потом тяжелый ремень, для ее рук легкий, как пушинка, с громким звуком ударил по стройной попе Юли, оставив красный след на белой коже. Громкий девчачий визг. Новый удар. Новый визг. Ноги дергаются. Тапочки один за другим падают, обнажая беспомощно бьющиеся в воздухе голые ступни. Лида хлещет. Мама улыбается. Я не могу оторваться взгляд от краснеющей девичьей задницы. Но мне страшно. Я понимаю, что ждет меня. Я дрожу. Сестрины вопли оглушают. Под конец они переходят в сдавленные всхлипы, а попа принимает темно-бордовый оттенок.
- Пока отдохни, - Лидия отпускает рыдающую навзрыд Юльку, но тут же хватает ее за мочку уха и тащит в угол. – Встань на колени и жди. Наказание не окончено!
- Даня, теперь мы выпорем тебя, - сказала мама. – Не так сильно, меньше успел начудить. Но вот обленился знатно!
- Но сто ремней я ему дам, - объявила тетя Лида. – Лень только так и выбивается. Учеба никогда деткам не нравится. И не должна. Только через насилие. У меня Антон студент, так порю раз в неделю, чтобы учился, а не с девками гулял. Спускай трусы!
Я стягиваю плавки. И тут оказываюсь зажат между облаченных в черные лосины крепких коленей. Боль сводит тело. А потом ремень обжигает зад. Боль не сразу доходит до сознания. Я морщусь, но молчу. Новый стежок, больнее. Еще. Еще. Крепкий хлопок по левой ляжке.
- Неплохо терпит, - говорит Лидия. – Мужик, типа. Ничего, у меня рыдают, как младенцы!
Ремень хлещет. Я стенаю. Сводит живот. Тело беспомощно дергается в стальных тисках. Дышать тяжело, в глазах пляшут разноцветные круги. У меня вырывается стон. Снова стежок. Снова. Попа и ляжки гудят от боли. Я начинаю выть. Из глаз текут слезы, и я не в силах их сдержать. Тетя Лида продолжает стегать.
- За каждую двоечку! За каждую троечку! За каждую дерзость! За каждое не выполненное задание! Голова не думает – попа отвечает!
Когда меня отпустили, я уже и правда рыдал, как младенец. Я упал на пол, больно ударившись коленками. Крепкие пальцы сжали мое ухо, больно выкрутили его и поволокли меня по полу к углу.
- Может, не надо? – попробовала вступиться мама. – Ему нехорошо, кажется.
- Все нормально. После порки они всегда такие. Юлия, иди-ка сюда. Тебя ждет порция первоклассной резины!
На вторую порку сестры я не смотрел. Только слышал нечеловеческие визги и старался не упасть, с трудом удерживаясь на коленях, уткнувшись в стену носом. После нас, не перестававших реветь, вытащили на середину комнату, и мама объявила нам новые правила:
- Теперь будем пороть за малейшую провинность. Вы обязаны хорошо учиться и послушно себя вести. На ближайший месяц вы лишены прогулок, общения с друзьями, компьютера, развлекательных книжек и любых развлечений. Исправляете оценки и показываете готовность к исправлению. Потом возможны послабления, но в строго отмеренном количестве. На неделе за любой косяк буду драть ремнем. По субботам порем за всю неделю вдвоем с Лидой.
- Попы подростков никогда не должны заживать! – добавила Лидия. – Пока не повзрослеете, порка и еще раз порка! А взрослеют не все...
Слова первой наказавшей меня женщины оказались пророческими. Я так и не повзрослел. С тех пор меня пороли многие: мама, повзрослевшая сестра, соседка Глаша, учителя, репетиторы, моя бывшая девушка Влада, и, конечно, моя обожаемая жена и королева Ирина. Но обо всем этом расскажу в другой раз.

(продолжение воспоследует быстрее, если покормите автора комментами 

[pan_senator]

Он пил пиво, а я яблочный сок

      походу, единственный плюс от порок жены.

Написано хорошо. Читается легко. Рассказ интересный, но фэмдом не моё.

[Принцесса]

Мне рассказ не очень зашёл. Не торкает.

[Эмилия]

Написано хорошо. Читается легко.

Спасиб)

Мне рассказ не очень зашёл. Не торкает.

Это жаль

[Фейерверк]

Мне очень!

[Эмилия]

Мне очень!

Спасибо)

[Cyril-01]

Как всегда, прелестно!

[Эмилия]

Как всегда, прелестно!

Спасибо)

[Эмилия]

2
С тех пор мама стала регулярно лупить нас с Юлей. Каждому доставалось примерно дважды в неделю. Порола она слабее Лиды и мне обычно удавалось не плакать и даже не кричать под ремнем. Обычно приказывала снять штаны и лечь на диван, после сама спускала трусы и стегала ремешком. Выдавала от двадцати до пятидесяти ударов и отправляла в угол на час или два. Стоять полагалось со спущенными трусами и ровно, «не вертясь». Юлька в первое время много капризничала и сопротивлялась, помогало только регулярное вмешательство тети Лиды, от ремня которой следы не заживали неделями. Я же вел себя послушно и сам ложился под ремень. Конечно, я боялся наказаний, но о сопротивлении не возникало и мысли. Стоять в углу было даже тяжелее, чем получать ремня. Болели ноги, затекала спина, к тому же и мама, и сестра могли сколько угодно рассматривать меня без трусов. Я усердно налег на учебу и к итогам следующей четверти смог ее выправить, не получив ни одной тройки. Мама меня хвалила, наказывать стала чуть меньше. Иногда жалела и за текущие трояки вместо ремня шлепала ладонью, перекинув через колени. Это было не очень больно, но крайне стыдно – трусы обязательно снимались,  а за шлепкой непременно следовал угол.
Но постоянное присутствие Лиды не давало маме слишком либеральничать. Она часто гостила у нас и регулярно делилась своим опытом порки сыновей. Одну такую подслушанную под дверью историю я запомнил хорошо, поскольку аккурат после нее сам получил ремня.
- Прихожу вчера домой из парикмахерской, - рассказывала Лидия. – Антон стоит в углу гостиной, трусы спущены к коленям, попа чуть красная. Спросила мужа, в чем дело. Говорит, застал за компьютерной игрой. Снял трусы, отшлепал, поставил в угол меня ждать. Правильно. Порка у нас – женское дело. Говорю сыну: «Стой, пока переоденусь. Сейчас такого ремня дам, что неделю не сядешь. Отучу от геймерства». Переоделась в майку и бриджи, взяла солдатский ремень свой любимый. «Ну, студент, иди сюда. Сейчас задам». Скуксился, подошел. Ну я его быстро наклонила и между ног. Стройная задница. Хрясь по ней. И еще, и еще. Луплю от души. На двадцатом стежке голос подал. На тридцатом уже вой пошел. Девятнадцать лет, а?! Детки есть детки. За игры вообще-то уже порола, так что никакой пощады. Дала двести. Попа и ляжки лиловые. Ревет, как младенец. Отпустила, упал на пол. Подняла за ухо. Кинула на диван. «За нытье сейчас будет очень больно!». И пряжкой, железной. Пять по одной булке, пять по другой. Отволокла в угол. «Стой ровно, два часа!». Он все ноет: «Мамочка, прости». Миленько так. Пока секла, трусы упали на пол. Подняла, поднесла к носу. «Попрощайся с ними. Неделю ходишь дома с голой задницей. Еще одна игра – всыплю шнуром от твоего компа и отправлю на лечение от игрозависимости». Хнычет... «Мне к семинару читать надо...». «А пока в стрелялки гонял, не надо было? Постоишь, потом почитаешь. Не беда. Ужина не дам сегодня, вот и лишнее время». Вообще после крепкой порки – не кормить. Чтобы в постели ворочался и о синяках думал, с пустым животом. А я разошлась, успокоиться не могу. Пошла к младшему в комнату. Димка сидит за уроками. Ну как, перед ним учебник, тетрадка, а сам в окошко пялится.
- Приветик, - говорю.
- Привет, - как из ступора вышел.
- Чего сидим, ленимся?
- Я геометрию решаю, мам... - Дима учился в десятом классе, в физмат школе.
- Покажи-ка, - подошла, заглянула. Чертежи всякие непонятные, формулы. – И давно над этой задачкой сидишь? Давай вдохновлю тебя.
- Не надо, - куксится, знает, о чем я.
- Я решаю, чего надо, чего нет, - разозлилась. – Встань, сними штанишки, - поднялся. Штаны стянул вниз. Я решила, ремнем драть слишком, взяла со стола линейку. Широкая, тяжелая, деревянная.  Села на кровать. – Трусики снимай и к мамочке на коленки.
Лег. Заломила его правую руку своей левой. А то большой вымахал, на коленях сложно удержать. И – раз линейкой. Два. Три. На попе полоски. На синяках недавних. Дергается – больно жалит.
- Ленивых мальчиков секут! Делай уроки, а не витай в облаках. Повитать можешь после домашки. Отберу книжки, ноут и телефон. И сиди, смотри в окошко!
- Ой, нет...
- Ой, да! С матерью не спорят. Вот тебе! – вытянула по ляжкам. Взвыл.
Подняла за ухо, потащила в гостиную. Трусы на щиколотках болтаются. Старший все в углу мнется. Говорю мужу: «Принеси мою щетку. Большую, одежную». Димка: «Ой, не надо щетку». «Чего-чего? Ремня захотел? За споры с матерью отлуплю попу как следует». Муж принес щеточку. Я села в кресло, Диму через колено и давай его лупить. Крепко бьет щетка. Вскоре синяки вспухли. А он все: «Аа! Оо!». Наконец, устала, сбросила напряжение. Поставила в другой угол. «Часик постой. И до конца дня без трусиков». Мужу: «Забери у него технику и книги и спрячь. Пусть после уроков мечтам предается». А сама в ванну. Эх! Вот так надо тинейджерам задавать. Тогда они тебе в рот смотрят и пылинки сдувают.
- Мне моих жалко как-то так пороть, - засомневалась мама. – Особенно Даню, он тихий такой.
- Порешь – потому и тихий. Мне тоже раньше жалко было. Но чем старше, тем меньше. Мелких я и шлепнуть лишний раз боялась. Как подростками стали, так поняла – без ремня никак. А теперь, как вымахали здоровые лбы, то, как увижу, так сразу тянет снять штаны и выпороть. Даже если не виноваты ни в чем. Чтобы мать уважали и знали, где раки зимуют. А то такая молодежь непослушная сейчас. Обо всем у нее свое мнение...
- Вот я Даню хочу на легкую атлетику записать, - заговорила мама. – А то все киснет. Учеба да книги. Но он не хочет, не нравится ему...
- Подумаешь, какое дело, - усмехнулась Лида. – Обожаю запрещать детям то, что им нравится, и заставлять делать то, что не нравится. Я их зачем рожала? Чтобы они свои хотелки выполняли? Неа. Антон хотел на филологию поступать. А пошел на прикладную экономику. Как миленький. Всего-то стоило раз пять крепко выпороть. И учится теперь. Давай, Ксюха, зови своего сюда. Сейчас вправим ему мозги.
Я едва успел юркнуть в свою комнату. Мама вышла в коридор и позвала меня по имени. Я, чуть помедлив, выбрался в гостиную. Лида смерила меня суровым взглядом.
- Мама говорит, ты спортом заниматься не хочешь? – я уже понимал, что меня ждет, и решил не прекословить:
- Я пойду. Конечно...Да..
- Значит, запишем тебя в секцию? – обрадовалась мама.
- Да, мам, - что поделать. Я понял, что упираться бессмысленно. Но Лидия не желала отпускать меня без порки:
- А почему сразу мать не послушался? А?
- Я не хотел...
- Да кого твои хотелки интересуют? Мать сказала – идешь и делаешь. Не хотел он! Я считаю, Ксень, надо дать ему ремня.
- Дань, снимай штаны, - мама всегда шла на поводу у Лиды. Хотя едва ли и сама была против меня выдрать. Я взялся за штанишки. Лида вынула из брюк и протянула маме узкий ремешок.
- Быстро давай. Скидывай портки!
- На диван, - добавила мама. Позу «между ног» она не любила.
Я снял штаны и улегся. Мама подошла и спустила с меня трусы. Щелкнула ремнем.
- Тридцать раз.
- Мало! За непослушание надо выдать полсотни.
- Он же исправился.
Я был очень благодарен маме. И за то, что порет она, а не Лидия, и за то, что назначила немного ударов. Ремень хлестнул. Еще. И еще. Боль понемногу нарастала. Я сжал зубы.
- Слабовато порешь, - хмыкнула Лида.
- Я не супервумен, как ты. Ему хватит, - хлесть. Хлесть. Хлесть.
Под конец мама несколько раз стегнула по ляжкам, и я таки пару раз вскрикнул.
- Иди в угол, герой. И если еще будешь упрямиться или плохо заниматься в секции, тебя выпорет Лида.
- И запрети ему книжки, - посоветовала добрая мамина подруга.
- Верно, Даня. Неделю чтение не по программе запрещено. Все запру в шкафчик. И попробуй только нарушь!
Признаться, теперь я чуть не зарыдал. Но сдержался. Такое наказание ранило меня куда сильнее порки. По крайней мере до тех пор, пока мама не освоила розги. Но об этом расскажу в следующий раз.

[ВадимМ]

Прекрасный рассказ ! Всегда, когда читаю такие рассказы проецирую это все на себя. Представляешь себя на месте Даниила, как-будто бы с тобой это все происходит. Быстро он стал убежденным сторонником порки. Мне иногда кажется, что из любого парня, если его начать пороть в соответствующем возрасте можно сделать убежденного тематика.
Так когда доберемся до обожаемой жены и королевы Ирины ?
А то я уже давно один, и у меня от таких рассказов совсем крышу сносит.

[Эмилия]

Так когда доберемся до обожаемой жены и королевы Ирины ?
А то я уже давно один, и у меня от таких рассказов совсем крышу сносит.

Доберемся, надеюсь. Надо бы к сюжету вернуться)

[Pythonus]

Строгость и последовательнлсть Лидит особенно порадовала. Эх меня бы так отвадили от геймерства 

[Эмилия]

Эх меня бы так отвадили от геймерства

Только так)

[Pythonus]

Эх меня бы так отвадили от геймерства

Только так)

солдатским ремнем и проводом от компа