Улыбка Ардора

[Ж.Г.]

Сейчас у меня в работе небольшая повесть под этим названием. Пишется она медленно: сейчас в работе сразу несколько частей, но я ещё не определилась, какая из них будет первой - да, повесть в будет в формате ПОВ и порядок первых частей может быть разным, поэтому пока выкладываю только обложку и предисловие. Как только определюсь с тем, что будет первой частью, выложу её. А, возможно, что и сразу две или три. Сколько будет всего частей, пока понять сложно, но не меньше пяти.

ЗЫ. И да, :-) на обложке мои собственные шорты, которые висят на спинке моего собственного геймерского кресла.

[Ж.Г.]

Вы не можете просматривать это вложение.


Вместо предисловия


ARDOR GAMING – российский бренд игровых устройств и периферии, созданный увлеченными профессионалами в области видеоигр и киберспорта.

Название это можно перевести с английского как «игровой азарт» или «страсть к игре». Что иногда называют «Улыбкой Ардора»? Вот этот логотип:

Вы не можете просматривать это вложение.

Разве он не похож на «Улыбку Азарта» или «Улыбку Страсти»?

Повесть будет в формате ПОВ, в котором я уже написала несколько рассказов. Что это, если кто-то не знает? POV – аббревиатура от «Point Of View» - «Точка Зрения» - написание разных частей от разных персонажей таким образом, что читатель может посмотреть на события глазами разных их участников. Главных героев, от которых будет повествования, трое: четырнадцатилетние близнецы Руслан и Людмила (они же - Русик и Люсик) и девушка, которая очень нравится Руслану, Варвара (она же - Барби).

[Ж.Г.]

Люсик: Звонок не вовремя и план по исправлению ситуации



- Прямо так и сказала? – переспросила я, выслушав то, что рассказал мне брат. Секретов у нас с ним не было: мы чувствовали друг друга как частичку себя, несмотря на разнополость, что вероятно неудивительно – мы ведь близнецы.

- Прямо так и сказала. Знакомая какая-то фраза, - Русик выглядел расстроенным из-за этого даже больше, чем из-за того, что ему предстояло завтра, хоть и знал о том, что завтра к нам приедет Полкан, уже не только из моего несвоевременного звонка ему, но и непосредственно от рассерженной матери.

- «Какие Ваши доказательства»? – я мрачно усмехнулась. – Это из «Красной жары» - там один «русский мафиози» так героя Шварцнеггера спрашивает.

- А, точно... - он помрачнел ещё больше: эта, очно услышанная им на прощание, киношная фраза на ломаном русском языке вкупе с тем, что после этого Барби сбрасывала его звонки,  не предвещала ему следующего свидания с нравящейся девушкой.

- От Полкана я тебя спасти, конечно, не смогу, но здесь попробую исправить то, что наломала своим звонком.

- Ты же не знала, что я с ней; я сам виноват: не надо было так глупо комментить твою новость.

- Неужели ты действительно поверил, что она приняла твоё «Давненько мне не драли жопу» за то, что ты – гей?

- А за что же ещё? Она же прямо сказала, что не хочет встречаться с би! - Русик посмотрел на меня глазами, в которых появились слёзы. – Она же наверняка не знает о том, как дерут жопы в совсем другом смысле.

- Почему ты так решил? – поинтересовалась я.

- Ну, сейчас же двадцать первый век – большинство родителей обходится без этого, - Русик  поморщился так, как будто ремень уже летел в направлении его зада. – И потом... она отличница – за что её пороть?

- Может, она потому и отличница, что знакома с ремнём не хуже нас с тобой, а то и лучше! – предположила я, никогда ещё не видевшая Барби.

- У неё же нет Полкана, - возразил он.

- Родители у неё есть? – поинтересовалась я, как принято говорить, риторически, и не дожидаясь ответа продолжила:
- Можно подумать, что до Полкана нас с тобой отец никогда не порол.

Пора, наверное, рассказать о том, кто такой Полкан? Так мы с Русиком называем (за глаза, конечно) своего деда – отца матери, военного пенсионера – бывшего офицера ВДВ, несмотря на то, что до полковника («полкана») он немного не дослужился. Если раньше он не вмешивался в наше с братом воспитание, да и вообще жил на другом конце города и бывал у нас в гостях (как и мы у него) редко, то после того, как отца мобилизовали, и он оказался далеко от нас, мать однажды уже прибегла к вызову своего отца пару месяцев назад, когда я «отбилась от рук», и мало мне тогда не показалось: всыпал Полкан мне так, как от отца получать не случалось. Завтра же подобная участь ждала брата.

- Ну, случалось... - Русик вновь поморщился.

- Вот завтра и проверим, - и я рассказала брату свой план...

[Ж.Г.]

Русик: Дважды между двумя противоположными желаниями и чуть позже

- Нет, полюбуйтесь на него: он опять за компьютером! – услышал я за спиной и даже подскочил в кресле: я не слышал того, как в комнату вошёл дед Василий, которого мы с сестрой между собой называли Полканом – то, как он произносил слово «компьютер» (через ярко выраженное «е»), меня всегда раздражало. Если честно, то я уже подумывал о том, что он сегодня возможно по каким-либо причинам не приедет. Да, я разрывался между двумя противоположными желаниями: чтобы Полкан не приехал и чтобы приехал. Первое возникало из-за того, что я знал от сестры о том, как больно он порет – прошлые порки от отца показались ей тогда, пару месяцев назад, милым развлечением по сравнению с поркой от него. Второе - из-за того, что без него предложенный Люсиком план был неисполним, хоть я и сильно сомневался в том, что он поможет, а не наоборот – навредит, но ничего другого мы с ней придумать не смогли.

- Я инфу по школьной программе искал, - неуверенно пробормотал я, снимая с головы гарнитурку, и спешно свернул все окна на мониторе – Полкан, к счастью, в компах не понимал совершенно ничего, но мне очень не хотелось, чтобы он, подойдя ближе, увидел не скучный рабочий стол с иконками, а совсем другое.

- Врёт! Он с кем-то цаплился! – хихикнула пришедшая вслед за дедом и обладающая несравнимыми с дедовыми и не меньшими, чем у меня, познаниями в компьютерах сестра.

- Нашёл себе занятие – цапаться с кем-то, –  по-своему понял её слова Полкан.

- Не цапался, а цаплился: болтал в «Цапле» с кем-то. «Цапля» это «Ватсап»: как по телефону, но можно не только слышать, а ещё и видеть друг друга, - объяснила ему Люсик. Она словно не заметила того, как я окатил её недобрым взглядом за стукачество.

- Отставить! Всё это я прекрасно знаю! – гаркнул на неё дед Василий, который не любил признавать свою неосведомлённость хоть в чём («Десантник умеет всё!»), и перенёс свой командирский голос уже на меня:
- Чего расселся, как барин какой-то в кресле?!

Я неохотно поднялся с кресла, вновь испытав сразу два противоположных желания: непроизвольно вытянуться перед ним в струнку и ни в коем случае не вставать – когда понимаешь, что тебя вполне возможно ждёт порка, сидячее положение кажется самым безопасным. А сейчас я понимал, что не «вполне возможно», а на все сто – зачем бы, иначе, Полкан припёрся по просьбе матери.

- Как ты только в армии будешь служить с такой дисциплиной! – прокомментировал мою медлительность дед Василий и положил на освободившееся от меня кресло свой «дипломат» из кожзаменителя, которому лет было больше, наверное, чем нам с сестрой вместе взятым. «Дипломат» вдоль кресла явно не поместился, и Полкан попытался положить его поперёк, но мешали подлокотники, тогда он проявил свойственную ему смекалку и пристроил свой чемоданчик на них.

Что я мог ответить? То, что втайне надеялся на то, что к моим восемнадцати годам армию сделают полностью контрактной? Так в такое не верил и я сам. Не верил и в то, что это произойдёт и к тому времени, когда я закончу ВУЗ. Если, конечно, поступлю в него. Не верил, но надеялся – странно, не правда ли? Ничего этого говорить я, конечно же, не стал.

- Молчишь?! Тебе же будущим летом Иго-го сдавать!

- Не «Иго-го», а ОГЭ, - хихикнула Люсик, которая уже успела по всей видимости прийти в себя после предыдущего «Отставить!»

- Отставить! Не с тобой разговариваю! С тобой в прошлый раз разговор был! – гаркнул на неё дед Василий.

- Ну, до ОГЭ ещё далеко – только вторая четверть закончилась... - пролепетал я в своё оправдание – сегодня начались зимние каникулы.

- И сколько ты в этой четверти трояков нахватал? – неожиданно тихим и не без ехидства голосом поинтересовался Полкан.

В ответ я только виновато опустил голову – троек в четверти действительно было много.

- Ты знаешь, что вернуло на грешную землю и дисциплинировало твою сестру после первой четверти! – заявил он.

Ещё бы я не знал: именно тогда, после первой четверти, которую Люсик откровенно завалила, и состоялся его прошлый приезд к нам. Как же она тогда орала! А дед Василий не терял времени даром, открыл свой «дипломат» и достал из него узкий портупейный ремень, при виде которого я невольно вздрогнул – это был тот самый ремень, с которым уже была знакома сестра.

- Мне же скоро пятнадцать будет уже, я не маленький, - прозвучало из моих уст: до нашего с сестрой дня рождения оставалось меньше трёх месяцев.

- И что?! Я вашу мать и в двадцать два порол! Вот этим самым ремнём! Потому и ВУЗ окончила, и хорошую должность получила, и не за кого попало, а за достойного человека замуж вышла! Вы только через «задние ворота» всё понимаете! – гаркнул Полкан.

Услышав «вашу мать», Люсик вновь было хихикнула, но дослушав его до конца, уставилась на деда округлившимися глазами: о первом факте из биографии матери мы ещё не слышали. Впрочем, мои собственные глаза округлились, наверное, точно так же.

- Хватит сопли жевать – марш на кровать и снимай штаны! – дед Василий уже наматывал на ладонь один конец ремня.

Я понуро побрёл в сторону своей кровати, остановился возле неё и начал развязывать шнурок домашних шорт.

- А ты выйди! – приказал Полкан Люсику, идя следом за мной и не оглядываясь на неё.

- Можно подумать, что я его никогда голожопым не видела, - пробормотала она в ответ: дед Василий, до недавнего времени очень мало контактировавший с нами, понятия не имел о том, что мы с сестрой, будучи близнецами, совершенно не стеснялись друг друга, но всё-таки вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

- Живее – она вышла! – распорядился Полкан, по всей видимости, решивший, что я долго вожусь со шнурком именно из-за присутствия в комнате сестры.

Пришлось ускориться, и уже через минуту, если не меньше, я лежал на кровати на животе со спущенными шортами и трусами. Одна рука Полкана прижала меня сверху между прикрытых домашней футболкой лопаток, а другая резким движением опустила «исторический» ремень поперёк моих булок. Да, Люсик не врала, когда говорила мне о том, что отцовские порки тогда показались ей милым развлечением: вскрикнул я сразу же, а уже через минуту, а то и меньше, орал во всю глотку после каждого звучного щелчка ремня...

- Сколько он мне всыпал? Пятьсот, наверное? Или тысячу? – простонал я, когда дед уехал, в комнату вошла Люсик, а я всё ещё лежал с голым и «пылающим» задом.

- Полсотни. Как и мне, тогда, после толпы троек в первой четверти, если, конечно, ты тогда правильно посчитал, - спокойным тоном ответила она, усаживаясь в освободившееся от полканова «дипломата» кресло и открывая свёрнутые мной окна на компе...

[Ж.Г.]

Со следующей частью пришлось повозиться: надо было сочинить стишок, а поэзия (если это можно так назвать ) мне даётся трудно даже в таком примитивном виде.





Барби: «Дура я! Дура!» и «Вертолёт»




«Дура я! Дура! Это что же выходит? То, что я Русика, как говорится, отшила? Сама собственноязычно отшила парня, который мне так нравится? – по моим щекам потекли два ручейка слёз. – И всё из-за чего? Из-за того, что он кому-то, кто ему звонил, сказал, что ему давно не драли жопу? Зачем только я вообще услышала это? Могла бы ведь просто отойти подальше, чтобы не слышать, о чём он говорит! Дура! Ну почему я подумала, что это обязательно провокация? Он хоть раз позволял себе провокации по отношению ко мне? Нет! - о том, почему я инстинктивно приняла эти его адресованные не мне слова за провокацию, я, разумеется, знала, но это сейчас не было и не могло быть для меня утешением. Да, я давно привыкла скрывать от одноклассников и одноклассниц то, что отец время от времени порет меня. Ещё со второго класса, когда одноклассницы в моём присутствии осмеяли девчонку, заметив в раздевалке перед уроком физкультуры у неё последствия порки. А потом и раззвонили об этом и мальчишкам. После того случая та девчонка стала объектом дразнилок. Кто-то даже стишок сочинил:

Стишок Иринка не учила
И пару получила!
За то её постиг зловещий рок -
Поработал папин ремешок:
Долго он по жопе ей ходил
И изрядно наследил -
Немало синяков
Видно с под трусов!

И я, как последняя сволочь, тогда тоже в этом участвовала. И смеялась, и дразнилась. Только из-за того, чтобы не оказаться в таком же, как Иринка, положении: для меня, отличницы по всем предметам, такое было немыслимо! До тех пор смеялась и дразнилась
вместе с другими, пока несчастную Иринку родители не перевели в другую школу. Как мне удавалось столько лет скрывать прискорбный факт самой? Ну, во-первых, мне не так уж и часто прилетало; во-вторых, ни разу не случилось такого совпадения, как у Иринки: чтобы у меня были следы порки перед уроком физкультуры; в-третьих, форменные юбки в нашей школе были достаточно длинными, чтобы так просто было заметить. Но тот  своеобразный инстинкт самосохранения у меня сохранился до сегодняшнего дня – это было очевидно: вот я и «не поняла» того, о чём говорит Русик. Я горестно вздохнула и огляделась вокруг себя: я была в парке, в центре которого уже стояла наряженная новогодняя ёлка: да, завтра, 30 декабря, уже начнутся школьные каникулы, но сегодня гуляющих в парке было немного – после работы большинство людей спешило по магазинам, чтобы приготовиться к празднованию Нового года. Зачем-то забрела в ближайший сетевой супермаркет и я. Никто не обратил внимания на то, что оттуда я вышла с баклажкой напитка с названием, которое показалось мне забавным даже сейчас: он назывался «Вертолёт». Нет, только не подумайте, что я его украла! Под тем, что никто не обратил внимания, я имею в виду то, что это вообще-то алкогольный напиток, а мне нет ещё и пятнадцати лет. То ли, я во вполне взрослой куртке, из-под которой виднелись ярко-зелёные леггинсы, и вязаной шапочке, выглядела достаточно взрослой, то ли работникам магазина, у которых был «аншлаг» покупателей, было не до того, то ли сработало и то, и другое сразу.

Я вернулась в парк, нашла тихую аллейку и опустилась на скамейку: несмотря на конец декабря, было совсем не холодно и снега тоже ещё не было. Первым делом я сорвала с баклажки и отправила в урну этикетку, чтобы случайно увидевшие меня не могли подумать, что я пью именно алкогольный напиток. В сумочке зазвонил телефон, я вытащила его и увидела, что звонит Русик. Нет, я не была сейчас готова объясняться с ним, поэтому сбросила звонок и приложилась к баклажке. Через несколько минут вновь раздался звонок от Русика, я вновь сбросила. Затем ещё и ещё. В конце концов я просто выключила его. Сколько я так просидела, то жалея, то ругая себя и потягивая «Вертолёт», который неожиданно для меня оказался очень даже вкусным, я не знала: стемнело рано, но в парке исправно работали фонари. Когда же я рискнула включить телефон только для того, чтобы посмотреть время, пришла в ужас: шёл уже одиннадцатый час вечера, а я «в двадцать два тире ноль ноль» (по выражению отца) должна была быть дома. Однажды, около полугода назад, загулявшись с подружкой, я уже была наказана за опоздание домой. Я бегом бросилась к автобусной остановке: от парка до моего дома было достаточно далеко – минут сорок общественным транспортом. Вновь зазвонил телефон, я вновь сбросила звонок и отключила гаджет. Автобуса не было долго: я и понятия не имела о том, что после двадцати двух часов он ходит гораздо реже. Единственное, что меня радовало, было то, что отец на дежурстве, и сегодня мне точно не придётся объяснять ему причины своего опоздания – рассказывать правду я, конечно, не собиралась. А завтра? Да, завтра мама наверняка расскажет ему о том, что я пришла домой намного позже (в этом я уже не сомневалась – автобуса всё не было и не было) «двадцати двух тире ноль ноль», но я за ночь что-нибудь придумаю и, может быть, обойдётся даже без наказания. В конце концов я решилась в первый раз в жизни вызвать такси и услышала в ответ радующее слух «Через семь минут подъедет белый «Фольксваген-Поло» номер такой-то»...

- Ты где была до сих пор? Уже почти двенадцать! И почему телефон выключила? – мама встретила меня на пороге квартиры.

- Да просто так получилось. А у телефона аккумулятор сел, - промямлила я не очень вразумительно, снимая куртку и шапочку.

- Ты ещё и пьяная? – пришла в изумление она.

- Почему это я пьяная? – не меньше, чем она, изумилась я её словам – к моему собственному удивлению, пьяной я себя не чувствовала, несмотря на то, что до сегодняшнего никогда не пила никакого алкоголя.

- Ты же знаешь, что я вообще не пью! Даже по праздникам, поэтому запах «за версту» чую! Да ещё тебя и кто-то на машине привёз! Кто? – мама, по-видимому, «дежурила» у окна, которое выходило во дворе, не дозвонившись до меня.

- Это такси было, - призналась я.

- Какое ещё такси? Я что, по-твоему, такси от обычной машины не могу отличить? – вскипела она, на моей памяти никогда не пользовавшаяся такси и, поэтому вероятно не знающая о том, что сейчас «шашечки» совсем необязательны.

- Ну, правда, такси... - вцепилась в это слово я: хоть здесь мне не надо было ничего придумывать в своё оправдание.

- А во что ты одета? – теперь, когда я сняла куртку, мама заметила на мне ярко-зелёные леггинсы. – Бродишь где-то по ночам в лосинах – это уже даже и не модно! Что можно подумать о пьяной и так вызываающе одетой девушке, которую привозят домой на машине?!

- Это не лосины, а леггинсы, - только и смогла возразить я. Я не понимала, почему она так невзлюбила купленные мной на сэкономленные карманные деньги штаны, которые мне очень нравились.

- Какая разница! Был бы отец дома, ты бы сейчас их уже сняла, а заодно и трусы, и виляла бы задом уже не для того, чтобы завлекать парней! – мама разъярилась окончательно. Так разъярилась, что стало ясно, что просить её ничего не рассказывать отцу, было бы всё равно, что подливать бензин в огонь. Поэтому я даже обрадовалась, когда услышала от неё:
- Завтра отец тебе устроит по полной программе – за всё получишь, а сейчас – марш спать!

Уснуть я, несмотря на то, что пила алкоголь, не могла долго. Я лежала в кровати и думала вперемешку и о предстоящей «полной программе», и о том, как мерзко я поступила с Русиком. И даже о том, как омерзительно вела себя по отношению к Иринке тогда, во втором классе, несмотря на то, что уже знала о том, что такое «атата» на собственной попе...

То, что отец заканчивает дежурство в девять утра, поэтому дома будет никак не раньше, а скорее всего позже, десяти, я прекрасно знала, поэтому к этому времени, позавтракав с «игравшей в молчанку» мамой, вернулась в свою комнату и включила ноут...

[Ж.Г.]

Люсик: «Я не Печкин!»


- Ты уже? – услышала я за спиной слабый голос Русика: я не видела его, но подозревала, что он всё ещё не поднялся с кровати, а лежит со спущенными штанами – о том, как непросто придти в себя после порки от Полкана, я уже знала по себе.

- А что? – ответила я вопросом на вопрос, не отрывая взгляда от монитора.

- Может, не надо этого делать? – в голосе брата прозвучало сомнение, которое граничило с мольбой.

- Это почему же это? – я по-прежнему не оборачивалась.

- А вдруг... - голос Русика стал совсем тоскливым, - она просто посмеётся надо мной...

- Она тебе, правда, нравится? Или ты с ней встречался только для того, чтобы «не отставать от других»? – я чуть откатила кресло назад, крутнулась в нём лицом к брату и увидела, что он действительно ещё не поднялся с кровати.

- Правда... - ответил он.

- Тогда послушай, что я тебе скажу, - я вздохнула так, как будто была намного старше, чем он, и учила молодёжь жизни, - влюблённым нельзя скрывать такое друг от друга.

- Почему? – Русик поднял голову.

- Ну, представь себе, что дойдёт у вас до того, что увидите друг друга без одежды...

- Ну, это когда будет, - смущённо перебил меня брат.

-  А ты помнишь, что Полкан насчёт мамы сказал? Представь себе, каково в 22 года ремня получать!

- Ой! – только и смог произнести он.

- Вот тебе и «ой», - я вновь вздохнула, теперь уже с невольным страхом от того, что, возможно, что и меня Полкан будет пороть в столь взрослом возрасте. – Да и без этого,  неужели ты действительно поверил в то, что она не поняла того, о каком надирании зада, ты тогда ляпнул?

- Думаешь, поняла? А зачем же она тогда так сказала? – Русик посмотрел на меня так наивно, что я едва сдержала смешок.

- Затем, что побоялась показать, что всё прекрасно поняла! Поверь моей женской интуиции, что она сама, хоть я её ни разу и не видела, поротая, но боится, что ты этого не поймёшь! – отчеканила я чуть ли не по слогам.

- Тогда отсылай! – набрался наконец-то храбрости он.

- Давно уже, - я усмехнулась и, услышав за спиной звук пришедшего сообщения, крутанулась в кресле обратно к компу. – О, уже ответ пришёл, - признаться, я была слегка шокирована такой оперативностью.

- Читай! – чуть ли не закричал Русик.

- Я, конечно, сегодня в роли почтальона, но всё-таки не Печкин – чужих писем не читаю, - слегка театральным тоном произнесла я, освобождая кресло...

[Ж.Г.]

Барби: «Волшебное» слово


В десять утра я уже сидела в кресле за ноутбуком. На мониторе были «Танки», в которых я создала новый аккаунт, несмотря на то, что он у меня там был до этого, и сразу же «заехала в гараж» на бесплатно полученном лёгком танке МС-1, но не прокачивала его, а просто стояла на паузе и прислушивалась к тому, что происходит в квартире. Хлопнула входная дверь – пришёл с дежурства отец, но я хорошо знала принципы матери, поэтому не сомневалась в том, что она сначала накормит его, а лишь потом начнёт жаловаться на моё вчерашнее поведение. Так и произошло: прошло минут двадцать до того времени, как она вместо того, чтобы начать мыть посуду прошла вслед за ним в их комнату. Слышимость было неплохой, но всё-таки большинства слов из их разговора я разобрать не могла, как ни старалась вслушиваться.  Но одно слово, которое по мере продолжения разговора звучало из уст обоих всё чаще и чаще, я различала чётко. И это было слово «пороть».

«А ты думала, что за вчерашние «подвиги» тебя по головке погладят?»  -  мысленно мрачно спросила я сама у себя. Нет, конечно, так я не думала и понимала, чем закончится «семейный совет», который случался нечасто, но каждое упоминание этого слова родителями откликалось крайне неприятными воспоминаниями. Наконец разговоры за стеной умолкли, и я услышала стук в дверь своей комнаты. «Забавно, отец стучит в дверь так, как будто стесняется войти и застать меня неодетой, в то время, как чуть позже мне всё же наверняка придётся заголять перед ним зад. Или он стесняется увидеть не мой зад, а мои сиськи?»  - нелепая мысль, не правда ли? Но именно она пронеслась в голове, когда я, не поворачивая головы от монитора с «гаражом», крикнула «Не заперто!»

- Варвара, ты ничего не хочешь мне сказать в объяснение своего вчерашнего поведения?! – услышала я за спиной.

- Да такси это было, пап, такси! Никто меня не подвозил домой! – вновь, как и вчера, вцепилась я в тот пунктик, в котором мне не надо было врать.

- Да чёрт с ним, с этим такси! Верю я тебе в этом плане и знаю, что в такси подрабатывает много частников на личных машинах! На такси несовершеннолетним старше семи лет самостоятельно ездить не запрещается! Я совсем о другом спрашиваю! – отец повысил голос.

- О чём? – тихо переспросила я, явственно ощутив дурное предчувствие пониже спины, но по-прежнему не оборачиваясь.

- Может, ты всё-таки соизволишь повернуться ко мне лицом, когда разговариваешь?!

Я неохотно крутнулась в кресле, больше всего боясь встретиться с отцом глазами: да, я была готова принять любое наказание за свои вчерашние «подвиги», но рассказывать об их причине мне очень не хотелось.

- Сколько законов ты вчера нарушила? – голос отца слегка снизил количество децибел.

Этот вопрос меня застал врасплох.

- Два, наверное? – пролепетала я неуверенно.

- Два?! Во-первых, ты купила и пила какой-то алкоголь!

- Это всего лишь слабоалкогольный «Вертолёт» был – он, кстати, очень вкусный, - честно призналась я.

- Да хоть вкусный, хоть невкусный; хоть «Вертолёт», хоть «Геликоптер», а это алкоголь! А тебе сколько лет?! – заключительный вопрос отцовской тирады был, конечно, риторическим: он прекрасно знал, сколько мне лет.

- Скоро пятнадцать, - пробормотала я, не поднимая взгляда и не став проявлять  свою осведомлённость в том, что вертолёт и геликоптер – одно и то же.

- А алкоголь с какого возраста можно употреблять? – вопрос отца вновь был риторическим.

- С восемнадцати, - совсем тихо ответила я.

- Итак, это пока один нарушенный закон, - произнёс отец и, не став дожидаться моего ответа, продолжил свою «обвинительную речь». – Во-вторых, где ты его пила?

- На скамейке в парке, - призналась я и вздохнула, понимая, что «накручиваю себе наказание», но я почему-то не смогла соврать, что это было в каком-нибудь кафе.

- А это уже – распитие в общественном месте! Что запрещено и взрослым! – пояснил отец.

Я вновь тяжело вздохнула в ответ.

- В-третьих, во сколько начинается комендантский час для несовершеннолетних без сопровождения взрослых? – спросил он.

- В «двадцать два тире ноль ноль» - с тяжёлым вздохом ответила я.

- Три закона! Три закона нарушены сразу! Что с тобой делать?

«Да вы с матерью уже решили, что со мной делать. Думаешь, не слышала?» - подумала я, но промолчала.

- Вставай со своего офисного стульчика и снимай шорты! – приказным тоном велел отец.

Как же мне не хотелось этого делать – сидящему в удобном геймерском кресле, которое отец так нелестно обозвал, заду в шортах было так комфортно, а предстояло...

- Скакалку хочешь?! – коротко спросил отец, после чего сразу же пояснил:
- Считаю до трёх! Раз! Два!..

О. напоминание о скакалке, которой я была выпорота только один раз – немногим больше года назад, подействовало на меня подобно какому-то волшебному слову. На счёт «три» я уже стояла рядом с креслом в футболке и трусах, а мои шорты висели на подголовнике кресла, которое я даже успела механическим движением повернуть так, как будто сидела в нём лицом к ноутбуку...

[Ж.Г.]

Русик: Улыбка Ардора



Услышав от сестры о том, что она не Печкин, я быстро поднялся, кое-как, поморщившись от боли, натянул на всё ещё «пылавший» зад трусы и шорты, и ноги сами принесли меня к компу. Садиться в кресло мне не хотелось, но я и стоя быстро открыл письмо: «Русик, прости меня, пожалуйста, за то, что я требовала от тебя «доказательств»которые получила, и за то, что вчера я сделала вид, что не поняла, что именно ты имел в виду, когда сказал то, что сказал...» 

Вслед за этим шло довольно длинное объяснение того, почему это произошло, но я читал и не осознавал его – моё сердце ликовало от одной только мысли о том, что та, вчерашняя, наша встреча с Барби не окажется последней.

- Там ещё и приложение какое-то есть, - задумчиво подсказала стоявшая чуть в стороне Люсик.

- Ты же не читаешь чужих писем, - удивился я.

- А я и не читала, там просто «скрепка» была, - заметила моя наблюдательная сестра.
Приложением оказался видеофайл МП-4, и я открыл его...

Барби сидела за столом, и сквозь футболку проглядывали очертания её прекрасной груди. Она сидела молча и почти не двигаясь. До тех пор, пока не послышался голос не попадавшего в кадр мужчины. Я не вслушивался в то, что он говорил – я смотрел на то, как Барби повернулась в кресле боком к камере, из-за чего прекрасные очертания её груди стали заметны ещё отчётливее – раньше я видел Барби только в куртке. Наконец она быстро поднялась с кресла, и я увидел то, что она в потрёпанных джинсовых шортах, которые её великолепную фигуру совершенно не портили, а наоборот – подчёркивали. Впрочем, в шортах она оставалась недолго: они очень быстро оказались на подголовнике её кресла. Тогда я увидел то, что видел до этого лишь в ярко-зелёных леггинсах. Её «булочки», которые были прикрыты лишь небольшими женскими трусиками. Зрелище было очень недолгим: Барби повернула кресло так, что за ним были видны лишь её голова и плечи, поэтому я нажал на паузу и откатил несколько кадров назад.

- Зачем она сняла шорты? – о том, кому я задал этот вопрос: себе или сестре, я не знал и сам.

- Затем, что отец велел, - без всякой доли иронии ответила она.

- А зачем он велел?

- Не догадываешься, зачем родители иногда велят снимать штаны? – в голосе моей не только наблюдательной, но ещё и терпеливой сестры, вновь не было никакой иронии.

- Неужели он её будет... - до меня наконец начало доходить то, во что я всё ещё не мог поверить, - ...пороть?

- Ты пропустил мимо ушей о том, что она вчера натворила? – спросила Люсик.

Я промолчал: я действительно только ещё пытался осознать услышанное и увиденное в файле.

- А она – ничего, не такая уж и примерная девчонка, хоть и отличница: за такое, всё вместе взятое, и нас с тобой не то, что Полкан, а и отец разложил бы и всыпал как следует – мало не показалось бы! – заметила она.

Я снял паузу, всё ещё немного сомневаясь в том, что будет дальше.

- Трусы к коленям!– скомандовал голос.

За креслом мне были видны только голова и плечи Барби, но судя по движению плеч и по тому, что она наклонилась, девушка быстро подчинилась.

- На четвереньки вставай!

- Ну, пап... Можно, я хотя бы лягу на кровать? – наконец-то подала голос она.

- Никаких кроватей! Ты вчера слишком много «дров наломала»! Скакалку хочешь? Раз! Два!

Барби поспешно сделала несколько шагов вперёд и исчезла из кадра. Дальше, до самого конца записи я видел только её кресло с «Улыбкой Ардора», которая виднелась из-под висевших на подголовнике шорт, зато слышно было многое: и звуки щелчков ремня по голому телу, и сначала взвизгивания, а затем и крики боли Барби. Оборвалась запись внезапно – так, как будто её обрезали.

- Она тебе всё ещё нравится? – поинтересовалась Люсик каким-то деланно беспристрастным голосом.

- Надо ей сейчас же написать... - я стоя начал набирать текст, никак не отреагировав на вопрос сестры. – Интересно, она завтра сможет со мной встретиться?

- Вы только до «двадцати двух тире ноль ноль» не гуляйте, а пораньше постарайтесь по домам быть, - совершенно серьёзным тоном ответила Люсик.

[Ж.Г.]

Наконец-то смогла дописать следующую часть - были некоторые мешавшие объективные обстоятельства.




Барби: «Два наказания за один поступок?!»



Как же стыдно было становиться перед отцом на четвереньки, и не просто на четвереньки, а на колени и локти – так, что высшей точкой моего тела оказалась та его беззащитная, без трусов, часть, которая предназначалась в качестве «плацдарма» для ремня, но «волшебное» слово «скакалка» вновь подействовало на меня безотказно. Через несколько секунд  моё туловище оказалось зажатым между отцовских ног, а ещё через несколько - я полностью забыла о стыде – отец порол меня не так уж и часто, но он этого мне не было менее больно. Мне уже казалось, что это никогда не закончится, но всё-таки закончилось: отцовские ноги отпустили меня, и он вышел из комнаты. Я не сразу нашла в себе силы, потирая «полыхающий» зад подняться с пола и, не надевая трусов, доковылять до кровати...

- Хорошее «прогревание» погулявшей вчера на морозе жопы получила? – спросила мама, когда я пришла обедать, прихватив с собой подушку, – по её тону я поняла, что она всё ещё немного, хоть и заметно меньше, чем вчера, сердится на меня.

- Хорошее, - буркнула я в ответ, не став злить её тем, что вчера мне вовсе не было холодно.

- Теперь нескоро свои лосины напялишь, - заметила она.

- Почему? – не сдержалась я, но всё же не стала поправлять её в том, что она неправильно называет чем-то столь не нравящиеся ей мои леггинсы..

- Во-первых, сама не захочешь их на недавно хорошо выпоротую задницу натягивать... - уверенным тоном заявила мама.

Да, я купила леггинсы совсем недавно, и мне ещё не приходилось надевать их на недавно выпоротый зад, но откуда она знает о том, что я не захочу? Неужели она испытывала когда-то это на себе? О том, что она в детстве тоже получала ремня, я знала, но о том, что носила леггинсы? Или лосины, которыми она их почему-то называет, несмотря на то, что я прекрасно знаю разницу между этими двумя видами одежды? Спрашивать я не стала. Даже не из-за того, что боялась вновь рассердить её, а из-за того, что услышала:

- А во-вторых... Сегодня какое число?

- Тридцатое, - о том, что сегодня первый день каникул я забыть никак не могла.

- До третьего января ты под домашним арестом. Не собираешься же ты в них по квартире ходить?

- Два наказания за один поступок?! – я была изумлена настолько, что не сдержалась от этого вопроса.

- Проступок... - звук «р» мама произнесла подчёркнуто – как бы исправляя моё «поступок», - у тебя вчера был не один, а гораздо больше. Надо перечислять?

- Не надо, - буркнула я в ответ.

Обед прошёл в молчаливой обстановке – отец, выпоров меня, отправился отсыпаться после дежурства...

Время в моей комнате текло незаметно, хотя я и не особо жалела о домашнем аресте: после вчерашней ссоры с Русиком меня на улицу особо и не тянуло. Неожиданный сигнал пришедшего на почту сообщения напомнил о том, что я так и не выключила ноут. Напомнил он и о том, что у меня под окном с «танком в гараже» (заставка и переход в энергосберегающий у меня были отключены) свёрнуто другое окно. Окно «Бандикама». Того, зачем я решила заснять собственную порку, прикрыв её креслом, я не смогла бы объяснить и самой себе: не рассчитывала же я на самом деле получить «какие Ваши доказательства» от Русика и выслать ему свои? Но именно так и случилось! Да, Русик прислал «доказательства» первым. И я немедленно, только проверив запись, которая оказалась немного оборванной – демо-версия «Бандикама» непрерывно могла записывать с вебки лишь десять минут, отправила её в ответ вместе с попыткой объяснить причину того, почему я вчера задала тот дурацкий вопрос из старого фильма. Мне стало даже стыдно за то, что я теперь видела его голый зад, когда он спустил шорты и трусы и лёг на кровать, а он сможет только услышать только мои вопли. Ответ пришёл тоже очень быстро, и я поняла, что Русик совершенно на меня не злится, а вновь приглашает на свидание. Завтра!

[Ж.Г.]

Русик: «И что же теперь делать?»



- И во сколько завтра две выпоротые сегодня жопы сольются в страстном поцелуе? – услышал я за спиной и почувствовал, что краснею. Не из-за «выпоротых жоп», а из-за другого.

Я обернулся и увидел, что Люсик задала этот вопрос со вполне серьёзным выражением лица, демонстративно («Я не Печкин!») глядя в сторону от монитора.

- Мы... Мы по-настоящему ещё не целовались... - не смог соврать я сестре-близнецу.

Люсик посмотрела на меня удивлённо и «проинструктировала»:

- Думаешь, только мальчишки хотят целоваться? Мы, девчонки, тоже хотим. И это гораздо проще, чем с сексом – всегда можно укромный уголок найти – раздеваться не надо.

- Да? Думаешь, она не будет против? – я на мгновенье, но лишь на мгновенье, задумался.. - Тогда я завтра решусь, наверное. Поцеловать её по-настоящему – в губы.

- Вот это правильно! Только главное, чтобы никто не увидел! – почти одновременно с этими словами Люсика раздался сигнал пришедшего сообщения, и я вновь повернулся к монитору.

- Она завтра не сможет... из-за какого-то волшебного слова... Её посадили под домашний арест. Что это ещё за волшебное слово? - сокрушённо произнёс я, прочитав послание от Барби.

- «Ска-кал-ка»... - по слогам произнесла сестра, которая, видимо, слушала присланную Барби запись гораздо внимательнее меня, растерявшегося от такого обращения с Барби её отцом.

- Ты хочешь сказать, что... - я не смог договорить.

- Да, она не хочет получить по жопе скакалкой – именно это я и хочу сказать! Это наверняка гораздо больнее, чем ремнём! - подтвердила Люсик.

- И что же теперь делать? – спросил я.

- Напиши, что будешь с нетерпением ждать, пока арест закончится – не подставляй девчонку! Ей такое наверняка понравится.

[Ж.Г.]

Люсик: Записка



Русик вёл себя так, как и следовало ожидать от влюблённого по уши: он поставил кадр с «Улыбкой Ардора», которая выглядывала из-под шорт Барби, обоями рабочего стола своего компа, из солидарности с «заключённой» почти не выходил из дома сам и постоянно находился на связи с ней на компе или на смарте. Их разговоров между собой я, конечно, не знаю – я не почтальон Печкин, но прошли новогодние праздники, и наступило утро 3 января. Началось оно для меня с неожиданности: поднявшись с кровати я обнаружила на своём столе початую пачку «Мальборо» и зажигалку:

Вы не можете просматривать это вложение.

«Неужели это я вчера их так оставила, не спрятав в свой тайник, когда вечером пришла домой? Хорошо, что мать сегодня на работе (представьте себе, что у большинства взрослых жителей России «длинных каникул» на самом деле не бывает), а то бы вошла и...» - от одной только мысли  о том, что могло бы быть, по моему заду прошёл неприятный холодок, несмотря на то, что зад был в трусах.

Я поспешила к столу, чтобы исправить свою ошибку, но увидела, что сигареты и зажигалка лежат на записке, написанной на обратной стороне какого-то рекламного листка, на которой некрасивым, но достаточно разборчивым, материным почерком было размашисто начертано: «Дедушка будет около часа дня! Будь дома!»

- Неееет! – я, вероятно, произнесла это вслух. Да не «вероятно», а точно. И не произнесла, а выкрикнула. Я поняла это только после того, как в комнату вбежал испуганный моим криком Русик.

- Что с тобой?

В ответ я показала ему и записку, и сигареты с зажигалкой.

- Ну почему я попалась именно сейчас, когда отца нет дома? Он бы, конечно, и отругал, и всыпал бы так, что мало не показалось бы, но всё-таки не этим дурацким портупейным ремнём, а самым обычным - брючным! И это был бы папа, которого я люблю, хоть и не раз получала от него ремня, а не Полкан! – вырвалось у меня сквозь слёзы, когда я обняла брата. Он, видимо быстро поняв причину моего вопля, обнял меня в ответ.

- Хочешь, я отменю свидание с Барби и останусь дома? Она поймёт, я думаю, - пробормотал Русик.

- А смысл? Полкан же тебя всё равно выставил из моей комнаты, когда меня порол в прошлый раз. И меня выставил из твоей, когда тебя порол, – я вздохнула и подняла взгляд на него – когда отец порол меня в его присутствии, мне действительно было легче переносить наказание. – А «какие твои доказательства» с меня мой парень пока не требовал, и «почтальон Непечкин» мне не требуется, - при заключительной фразе я мрачно улыбнулась...

- Думаешь, я смогу гулять с Барби, пока Полкан тебя порет своим портупейным ремнём?

-  Русик, в конце концов, мне не в первый раз получать ремня, а сегодняшний поцелуй у тебя может стать первым настоящим, - напомнила я брату, вновь вздохнув...

[Саня]

Классное повествование, главное язык живой и все чувства героев передаёт, как будто не читаешь, а подглядываешь за ними тайком. буду ждать продолжение

[Ж.Г.]

Классное повествование, главное язык живой и все чувства героев передаёт, как будто не читаешь, а подглядываешь за ними тайком. буду ждать продолжение

Спасибо.

[Саня]

Это Вам спасибо! Я вот так увы не умею, хотя историй всяких в детстве было, по одной даже рассказ на одном из форумов  написали

[Ж.Г.]

Это Вам спасибо! Я вот так увы не умею, хотя историй всяких в детстве было, по одной даже рассказ на одном из форумов  написали

Эта повесть в основном нафантазирована, хотя у Русика и Люсика есть прототипы в реале: мои знакомые близнецы брат и сестра, которым сейчас уже за тридцать, и у них действительно был дед - отставной офицер-десантник, которого они звали Полканом, со всеми характерными чертами. Толчком к "Улыбке Ардора" неожиданно стали мои собственные шорты висевшие на моём собственном кресле, которые я и щёлкнула на телефон. А в их настоящем детстве ни "Ардор Гейминга", ни массовых прог для записи через вебкамеры, конечно, ещё не было.