Глупая барыня

[Mih]

Глупая барыня

В одном дальнем уезде, в некотором поместьице, в собственной своей усадебке жила-была барыня, Марья Петровна. Жизнь в тех краях была тихая и добрая, и даже задницы людишкам секли там не просто так, а с любовью и по-доброму. Потому как грех большой божьим созданиям без любви задницы сечь. А вовсе не посечь - грех ещё больший. Для чего ж тогда у всех под портками да юбками задницы имеются? Зря, что ли, розги растут по всем обочинам? В этом мире ничего просто так не бывает. Да я вижу, читатели мои разлюбезные, вы и сами всё понимаете. Что, говорите, страшно? Стыдно при всех с голой задницей? Ах, ещё и больно? А сами-то как думали, для чего вас сейчас пороть будут? То-то же! Так что нечего тут попу от людей прятать, а пока розги несут, дальше слушайте.

С юных лет обожала Машенька глядеть на экзекуции. Вот провинившимся заголяют попочки - а они ж все такие миленькие, такие хорошенькие, да ещё и всякие разные - то жилистые, то пухленькие, то тугие, а то и дрябленькие. Ну просто прелесть, что за задницы, так бы все и расцеловала бы! Мягонькие, беленькие! А вот и розга свистит, страшно-страшно! Попка бедная сжалась в ужасе, а розга её хлесть! хлесть! - так и жалит, так и впивается! Так и порет, так и сечёт - только знай себе, красные полосы вздуваются. Ой, как больно бедненькой! Вот глядит Машенька, а у самой-то так всё в животике и обрывается - как будто на саночках с горки летит, высокой-превысокой! Очень, очень хочется самой отведать горяченьких. Ой, как хочется - так попка и чешется, глупая!

Потому и что ни день, то посылает добрый боженька этой глупой попке хворостиночку. То и дело секут нашу Машеньку. Учат уму-разуму её маменька и папенька, учат-поучают любимые тётушки. И уже большой девицей стала Машенька, а потом и вовсе взрослой барышней - а всё секут да секут розгами юную барыню. Ой, как всю родню свою обожала Машенька, как была за науку благодарная - и розги целовала, и рученьки, и слёзы в три ручья лила от счастия. Уж как рада была знать добрая наша Машенька, каково это другим лежать под розгами - мужикам да девкам с бабами. Часто-часто посылал ей розог боженька - значит, слышал он все-все молитвы Машенькины, знал все-все её желания сокровенные. До чего ж чудесно, до чего ж полезно, да какая ж я счастливая! - всякий раз радовалась Машенька, потирая поротую попочку. Но зато, когда других секли, жалко было Машеньке чужие попки до слёз. Ой, бедненькие, больно же, когда попоньку розгами секут, ой, как больно - уж она-то хорошо это знает!

А когда осталась наша барыня одна-одинёшенька в поместьице хозяйничать, так и повелела деревенским мужикам пороть её по субботам розгами, а девкам с бабами эти розги на неделе заготавливать,. А то, бывало, и посреди недели тоже велела посечь - чтобы ни на миг ей не забылося, каково это, когда попку розгами секут. Повелося так, что секли нашу барыню совсем голенькой, на лавке возле усадебки - на виду у всей округи. Уж как любили помещики соседские её в таком виде разглядывать, во всех деталях и подробностях! А вот и не стеснялась Марья Петровна нисколечко - ни своих, деревенских, ни любимых соседушек. Мол, туточки она, у себя дома - чего хочет, то и делает. Своим мужикам с бабами она хозяйка, так чего же их стесняться-то? А помещики соседские ей и вовсе всю жисть как родные - так что тоже тут смущаться нечего. Все же знают, что розгами всегда по голой попе секут. А уж в речке так и вовсе все голышом купаются - и то ничего, так уж от века повелось.

Вот потому-то барыню и почитали за дурочку, что всё у неё было не как у людей. Нет, чтобы людишек своих сечь, как положено - так сама вместо них под розги ложится, да ещё и голяком при всём честном народе щеголяет. Так все её глупой барыней и звали - что соседи-помещики, что крестьяне её собственные. За спиной хихикают, да шушукаются, а то и прямо, в глаза глядючи, посмеиваются - мол, до чего же барыня у нас глупая. Ну, была ли Марья Петровна и взаправду дурочкой, или же вовсе наоборот - себе на уме, хитренькая - это нам доподлинно неизвестно, а вот то, что барыня она была добрая и совсем необидчивая, это уж точно. Никогда ни на кого не сердилася, ещё и вместе со всеми над собой же и хихикала - страсть просто, какая смешливая была барыня.

Кстати, за хозяйством своим следила барыня строго. И во всём-то она понимала, всё-то она разумела - видать, не зря розгами всю жисть уму-разуму учили. И глаз у нашей барыни зоркий был - никакая мелочь, даже самая малая от неё не укроется - что в поле, что на дому. Как чего не так - грозный вид сделает, губки надует, глазками зырк-зырк! Ручки белые в бока упрёт, ножкой топнет - а это что ещё, мол, такое?! Вот ужо сейчас за такое безобразие посеку да выпорю! Ну, как положено. А барыню нашу, хоть бы и считали все блаженной дурочкой, но уж очень любили, а потому и завсегда слушались. Так что тут же мужики портки долой, бабы-девки юбки на голову, а то и вовсе сарафан скинут - и подставляют попы на расправу. Ну, барыне-то розгами бедные попоньки пороть ой как жалко! А наказать надо, да и очень уж ей, что греха таить, попки голые нравились - что мужичьи, жилистые, что бабьи - пухленькие, так и хочется их всех отшлёпать хорошенечко.

Вот Марья Петровна с визгом радостным и шлёпала всех самолично - ладошкой, ладошкой! Да так звонко, так славно это у неё получалося - как иной картёжник по столу картами в азарте хлопает. Барынька-то нежненькая, невысокая да пухленькая, а как подшлёпнет - и не то, чтобы шибко больно, а как будто огоньком обожжёт. Да потом ещё весь день попа горит, как крапивой нажученная. Как отшлёпает кого - тут же и велит саму её выпороть, за такое прегрешение. Да по полной, как следует - розгами, попоньки барынькиной не жалеючи. И не дай бог, коли слабо высекут - пожалеют там, или просто поленятся - так и вовсе обидится, чуть ли не в слёзы... Ну, вот и секут как велено, вовсю стараются - а то грех барыню ослушаться, пусть даже такую глупенькую.



А потом пришла в те края какая-то там лярволюция. Долго шла, издалека - уж больно наш уезд на отшибе был. Ну, соседушки-помещики, которые все сплошь из себя умные, это дело сразу учуяли, да давай по лесам ховаться. Кто сычом, кто медведём прикинулся, а одна помещица - шибко, видать, умная - так и вовсе на болоте лягушкою обернулася. По сей день там, говорят, так все они и обретаются. Так что будете в лесах наших гулять - как увидите, что зверь какой али птица на вас по особому поглядывает, то и скажите - Здравствуйте, доброго вам здоровьичка! Вот тут-то всё и откроется, потому как сразу вас за своего примут.

Одна только глупая барыня ни от кого не пряталась - всех встречать на крыльцо выходила, вся такая светлая, такая воздушная - и в жару, и в мороз в одном только лёгком платьице, телом и душой нараспашку. Ну, да что с дурочки возьмёшь... А гостей-то, гостей заявилося - аж в глазах рябит, прям какой-то вселенский калейдоскоп. Тут тебе то красные с флажками на винтовочках, то белые - все в погонах с золотом, то казаки, красавцы писаные - усы смоль, фуранька набекрень, а то и вовсе эти, как их, зелёные - на тачанках с гоготом да посвистом. И всех, всех хлебом-солью, колбасой да водочкой встречала барынька. Оказалась, видать, наша барыня везучая - и не порешили её сгоряча, и усадебку ни разу не пожгли, даже особо не пограбили.

Но всё ж таки не обошлось и без претензиев. Красные придут - сами-то пьют-едят, а всё классовым врагом обзываются. Так ведь какой же она им враг, курам на смех? А всё равно поснимают ремни с трёхлинеечек, платьице задерут и ну по попе хлестать. Чтобы, значит, в цвет флажкам была задница. Оно и правильно - соглашается Марья Петровна - как же без этого, да и вообще красиво. Старается, попочку выпячивает.

Белые придут - тоже пьют-едят, да только шибко недовольные, что тут красных принимала давеча хозяюшка. Вот зато своих любимых розог барынька вдоволь и отведала, а как-то раз так и вовсе шомполом по попке угостили. Правда, сами тут же чуть было от визга и не оглохли. Ах, как же это славно - говорила Марья Петровна, задумчиво почёсывая попочку. А нельзя ли ещё добавить розгами? Уж не откажите даме, будьте так ласковы! И вовсю, вовсю выпячивает бедную свою попочку.

Казаки заявятся - угощаются, пьют-едят, тоже вроде всем довольные, а всё равно по голой попе нагайкою - чтобы, говорят, был порядочек. И то верно, соглашается барыня - какой же без нагайки порядок, одно безобразие. Старается Марья Петровна, попочку выпячивает. Жарят казаки нагайкой - уй, как горячо, словно бы кипяточечком! Отдерут как следует попоньку, усы подкрутят - и давай с поротой барынькой романы крутить - уж такие красавцы! Одна сплошная романтика.

А зелёные прискачут - мало того, что нажрутся-напьются, так ещё и вожжами отходят хозяюшку, а спроси за что - и сами не знают. Впрочем, кто ж их рискнёт спрашивать-то... Ай хорошо, вожжами-то! - от души радуется Марья Петровна, да знай себе снова попочку выпячивает.
Короче, всякий раз достаётся досыта красавице - уж как заслышит наша барыня конский топот, так у неё и подол сам собою задирается. На лавку ляжет кверху попонькой, глазоньки прикроет, да загадочно так улыбается. Вот ведь какая глупенькая...

Прошёл так годик-другой, а потом вся эта свистопляска вдруг разом и закончилась - как-то стихло всё, совсем успокоилось. Начальство пришло новое - комиссар в кожаночке. Усадьбу под сельсовет конфисковали, крестьян всех в колхоз определили, а барыню нашу, Марью Петровну, назначили в сельские учителки - чтобы, значится, она больше не тунеядствовала. Не при старом, чай, режиме нонче живём. Ну, а коли она теперь есть честный трудовой элемент - то, значится, и самому товарищу начальнику сгодится в сожительницы. Ибо нечего барскому добру мохнатому почём зря пропадать, от народной власти прятаться под платием.

Ну, а за тёмное своё прошлое барынька бывшая, как ей и положено, по сей день расплачивается. Дерут её всем рабочим коллективом, что козу сидорову. И розгами секут, и вожжами добавляют - по субботам, в красном уголке после собрания. А всё потому, что народ у нас не хухры-мухры, а с активной жизненной позицией. Ой, как рада Марья Петровна новым порядочкам - так по этому поводу попочку и выпячивает. Наконец-то, говорит, пришло время классовой справедливости! Это раньше она глупой барыней была, а теперь-то уж вон какая сознательная! Да что я рассказываю, дорогие мои читатели - сами всё увидите, коли в гости сюда заявитесь. Вот только задницу готовьте заранее - а то вдруг, не ровён час, и вам розог наших захочется?

[Эмилия]

А миленький рассказик)