Эхо войны

[Hirsent]

Щелчок, и колонна Нельсона на секунду отъехала в сторону. Молодая пышная блондинка в дирндле довольно улыбнулась и убрала планшет. Снимок вышел просто великолепный. Хоть сейчас выкладывай на «Фейсбук». Ей вообще везло с фотографиями. Белинда Крюгер получила эту поездку в Лондон в подарок от родителей за отличную учебу в Гейдельбергском университете и теперь стремилась не только получить как можно больше впечатлений, но запечатлеть на память побольше достопримечательностей. И уже всерьез волновалась, хватит ли в планшете памяти на все ее снимки. По возможности она старалась позировать на них, но некоторые достопримечательности интереснее было фотографировать сами по себе. Белинда вновь достала планшет и заглянула в заметки. Так, в Музей мадам Тюссо она была, в Музее естествознания тоже, Тауэр посетила, на Трафальгарской площади она стояла прямо сейчас. Куда дальше? Девушка пробежала взглядом список и покачала головой. Имперский военный музей, с которого ей стоило начать свою экскурсию по городу, почему-то оказался в самом конце списка. Хотя кому он нужен этот список? И Белинда сверилась с картой, выбирая маршрут до музея.

Остановившись в паре десятков метров от Имперского военного музея, немка остановилась, достала планшет и сделала пару снимков здания. А вот попросить сфотографировать на его фоне ее было некого, и Белинда вошла внутрь. Купив билет, девушка прошла в первый зал. История увлекла студентку, да так, что залюбовавшись экспонатами, она даже и забыла про планшет. Вспомнила она о нем только при виде пехотного танка Mk IV «Черчилль». Вот уж на фоне чего точно нужно сфотографироваться! Белинда посмотрела по сторонам, выбирая кого попросить помочь ей. Ближе всех к ней стояла сотрудница музея — строго одетая молодая девушка.

«Простите мисс?» — с сильным акцентом обратилась к ней Белинда. — «Можно вас попросить сфотографировать меня на фоне этого танка?»

«Извините, мисс, но это невозможно.» — строго ответила девушка. — «В музее запрещена фото или видеосъемка. Пожалуйста, уберите ваш планшет, или мне придётся его у вас забрать.»

«Ой! Простите!» — Белинда тут же спрятала планшет и пристыженная вернулась к осмотру зала. Как же можно было не обратить внимания на правила посещения? Они же были рядом с кассой! Но эти мысли занимали ее недолго. Слишком сильно было искушение. Белинда остановилась перед картиной, изображавшей какую-то битву, и исподтишка достала планшет. Но не успела она включить камеру, как услышала строгий девичий голос.

«Мисс! Я же сказала вам, что фотосъемка в музее запрещена! Немедленно уберите ваш планшет, или мне придется забрать его у вас и вызвать полицию!»

Белинда испуганно обернулась. Перед ней стояла та самая сотрудница музея, которую она так неосторожно попросила ее сфотографировать.

«Простите! Больше не повторится!» — стараясь говорить без акцента ответила Белинда, убирая планшет.

«Это последнее предупреждение, юная леди!» — англичанка смерила немку строгим взглядом и удалилась. Белинда прошла в следующий зал и остановилась у модели дредноута. Воровато осмотревшись, она достала планшет и быстро сделала снимок, но убрать гаджет не успела. Чья-то рука вырвала его у нее. Белинда обернулась и столкнулась с уничтожающим взглядом англичанки.

«Вижу, мисс, слов вы не понимаете.» — холодным голосом обратилась к ней та. — «Пройдемте со мной!» — и не дожидаясь ответа, она схватила немку под руку и потащила куда-то в служебные помещения. Белинда пыталась возразить, пыталась вырвать руку, но англичанка не обращала на нее внимания. Наконец она привела нарушительницу в какой-то кабинет. Сидевший за столом седой мужчина чуть заметно нахмурился при виде немки и вопросительно посмотрел на англичанку.

«В чем дело, мисс Норрис?»

«Эта девушка пыталась фотографировать в музее, мистер Ричардс.» — англичанка протянула ему планшет Белинды.

«Вот как?» — старик строго посмотрел на немку. — «Придется вас заплатить штраф, юная леди. Я вызываю полицию.» — он протянул руку к телефону. Белинда побледнела и чуть было не рухнула на колени. Если ее родители или хуже того преподаватели узнают о том, что в Лондоне у нее были неприятности с полицией, проблем она потом не оберется.

«Герр! Пожалуйста! Не надо полиции! Я...»

«Помолчите, юная леди!» — строго оборвал ее англичанин. Но рука его так и замерла на пути к телефону. Минуты две он молчал, а потом повернулся к немке. — «Думаю, я могу пойти вам навстречу юная леди. Но с одним условием. Вы ведь заслужили наказание?» — скорее вынес вердикт чем спросил он.

«Да...» — обреченно ответила немка.

«Значит, вы должны его понести. Я человек старой закалки и в штрафы я не верю. Тем более что уверен, вы заплатите из кармана ваших родителей. Нет, когда мне было столько же, сколько и вам, юная леди, за такое поведение полагалась воспитательная порка.»

«Вы...»
«Да. Выбирайте, юная леди: или я вызываю полицию, и вы платите штраф, или вы соглашаетесь на воспитательную порку.»

«А порка... как она...»

«Наказание возможно только по обнаженным ягодицам. Иначе это не наказание, а баловство. Начнет наказание Эмили, закончу я. Вы будете считать удары. Вам все ясно?»

«Да, герр...» — Белинда потупилась.

«Выбирайте.»

Белинда задумалась. Ее родители телесных наказаний не признавали, так что ей с ними сталкиваться раньше не приходилось. Все что она о них знала, это то, что это больно. Но перспектива испортить репутацию прельщала ее еще меньше. Скажи ей англичанин, что пороть ее будут по юбке или хотя бы по трусикам, решиться ей было бы намного легче. Но необходимость обнажать ягодицы полностью ее пугала чуть ли не больше, чем огласка ее неприятностей с полицией.

«Воспитательная порка...» — дрожащим голосом сказала она наконец.

«Сюда, мисс!» — англичанка тут же взяла немку за руку и подвела к стоявшему перед столом смотрителя музея стулу. Сев на него, она ловким движением руки отправила незадачливую немку себе на колени. Белинда зажмурилась от стыда. Эмили подняла юбку дирндля и спустила белые трусики.

«Думаю, для начала я как следует отшлепаю вас, юная леди!» — строго сказала она и занесла руку. Белинда непроизвольно сжала попу еще до того, как на нее обрушился первый шлепок.

«Айн!» — сбилась девушка на родной язык, но англичанку это не смутило, и на пышную попу немки обрушился второй шлепок.

«Цвай!»

Третий не заставил себя ждать. Поначалу немке показалось, что вытерпеть наказание будет не так уж и сложно, но рука у англичанки оказалась тяжелая, и уже к пятнадцатому шлепку девушка непроизвольно принялась вилять попой, пытаясь уклоняться от шлепков. Англичанка лишь крепче прижала ее к своим коленям. К тридцатому шлепку немка начала всхлипывать. После пятидесятого шлепки вдруг прекратились. Неужели все? Белинда несмело обернулась и увидела, что Эмили взяла со стола линейку. Глаза девушек встретились, и англичанка одарила немку насмешливым взглядом. Линейка просвистела в воздухе.


«Ай! Айн!» — взвизгнула Белинда. В руках Эмили линейка жалила словно оса. Немка уже не только виляла попой, но и ревела в голос. Пару раз она едва сдержалась, чтобы не вскочить с колен англичанки, но слишком уж обидно было бы платить штраф уже вытерпев часть наказания.

«Если бы вы сразу прислушались к моим словам, юная леди, то не находились бы сейчас в столь неприятном положении!» — перекрывая поток всхлипов и вскриков назидательно сказала англичанка. Немка поневоле вслушивалась в ее слова, хоть и боялась сбиться со счета. Конечно никто не сказал ей, что будет, если она собьется, но выяснять это ей совершенно не хотелось.

«Надеюсь, вы усвоите урок, юная леди.»

«Ай! Драйсих! Йа! Ой!»

«Не знаю как у вас, на континенте, а у нас принято ценить наследие доставшееся нам от предков!»

«Ой! Зекс унд Драйсих!»

К сорок пятому удару Белинда уже во всю била ногами. Если бы она знала, что будет так больно, то предпочла бы общение с полицией. Эмили опустила линейку на ее попу в пятидесятый раз и вопросительно посмотрела на смотрителя. Тот кивнул, доставая из брюк видавший виды армейский ремень.

«Вставайте юная леди!» — коротко скомандовал он. Белинда, всхлипывая, встала с колен Эмили и, держась за горящую попу, несмело подошла к нему.

«Нагибайтесь над столом!» — смотритель встал справа от девушки и занес ремень. Не успела Белинда выполнить приказ, как первый удар обрушился на ее и без того уже истерзанную попу.

«Ай! Айн!» — выкрикнула девушка. И вот как раз тут она допустила роковую ошибку. Прошедший Вторую Мировую, полковник Ричардс терпеть не мог немецкий язык. Но этого он говорить не стал. Вместо этого он принялся хлестать немку, приговаривая:

«Поганые фрицы! Я вас на фронте драл, и сейчас от меня пощады не ждите!»

Ремень раз за разом обрушивался на беззащитную попу девушки. Она попыталась было прикрыть ее руками, но Эмили вовремя схватила ее за запястья. И без того красная еще до первого удара ремня попа Белинды стала малиновой. Но смотритель не остановился, пока не отсчитал пятидесяти ударов.

«Вот как поступали в Британии с теми, кто не умеет себя вести, во времена моей юности!» — сказал он, возвращая ремень в брюки. Эмили тем временем исподтишка сфотографировала выпоротую попу Белинды на ее же планшет. Зареванная немка с трудом поднялась со стола и, пытаясь унять слезы, натянула трусики. Поправив юбку, она, все еще всхлипывая и держась за наказанное место, несмело подняла глаза на смотрителя.

«Вы ничего не хотите мне сказать, юная леди?» — строго спросил он.

«Спасибо, сэр!» — почти без акцента ответила девушка. Англичанка молча протянула ей планшет. Немка тут же убрала его и, потирая попу, выбежала из кабинета. Эмили усмехнулась, глядя ей вслед. На плечо девушки опустилась рука смотрителя.

«Помнишь, Эмили, ты ведь была такая же дерзкая девчонка, пока не познакомилась с моим ремнем, а?»

Эмили залилась румянцем.