Да здравствует королева!

[Mih]

Да здравствует королева!

Высоко надо рвом из стены королевского замка выступал небольшой эркер. Это был сортир, регулярно удостаиваемый посещением самой королевы. На опушке леса напротив замка обычно толпился народ, ожидавший появления обожаемой своей повелительницы. Всякий раз, как только с отверстия в днище эркера убиралась деревянная крышка и показывались соответствующие части королевского тела, раздавались бурные аплодисменты. И при каждом естественном действии организма народ с неподдельной радостью кричал: "Да здравствует королева!"

Вот и в этот раз внимание толпы было приковано к нежно-розовым царственным ягодицам, поэтому никто не заметил, как стоявшая в стороне некая девица с силой оттянула резинку рогатки. Просвистевший камушек резкой болью обжёг мягкое место, королева взвизгнула, соскочила с сиденья, и чуть было не повалилась на пол от хохота. Давясь собственным смехом, она с трудом выговаривала: "Это... Это... Вот что это было? Покушение?! Ой, не могу, умора!" Онемевшие фрейлины только разводили руками, да так и оставались стоять, разинув рты и выпучивши глаза.

Вскоре стража привела изрядно растрёпанную девку со смешно торчащими косичками. Вовсе не думавшая скрываться разбойница покорно отдалась в руки толпы, а после и подоспевших солдат. Королева, так и стоявшая с задранной юбкой, сделала знак рукой и девушку отпустили. Затем она, придерживая платье, подбежала к преступнице, обняла её, расцеловала и спросила сквозь смех: "Милочка! Что же это было?!" Ошалевшая от такого приёма девица задумчиво произнесла: "А я думала, меня будут пытать..." "Да, да, моя хорошая!" - подмигнула ей королева - "И тогда ты мне всё-всё расскажешь - всё как есть, толком и по порядку! А пока мы ждём палача, будь так любезна - разденься голенькая!" И, глядя на дрожащие в страхе тощие ягодички, королева мечтательно облизнулась.

Из подвала приволокли дыбу. Девку положили попой кверху, для порядка слегка натянули верёвки. Хлестнули розги. Бедолажка извивалась, скулила, повизгивала, и от этой картины горели задницы у всех присутствовавших. Дело в том, что с розгами хорошо были знакомы и фрейлины, и стража, да и сама королева. Она обожала истязать ягодицы добрых своих граждан и, желая знать, на что обрекает наказываемых, сама регулярно ложилась под розги. Вскоре порка прервалась и начался допрос. Первым делом зарёванная девка, шмыгая носом, сказала: "Простите меня, Ваше Величество! Видимо, Вашей попе было очень больно?" В ответ королева позволила раскаявшейся негоднице поцеловать синяк на своей ягодице.

Допрос продолжился - королева уселась на низенькую скамеечку рядом с дыбой, нежно гладила девицу по голове и ласково с ней беседовала. Время от времени она, будучи не в силах сдержаться, фыркала прямо посреди фразы: "Так что же ты... Ой мамочки, не могу! Чего же ты хотела, милочка?" Тут девушка горько разревелась - мол, так обидно, когда все глазеют на королевскую попу, а на неё, такую красавицу, и вовсе никто не поглянет... "Ну, полно тебе, родненькая" - королева сама чуть не пустила слезу - я знаю, как всё исправить!" Далее девке всыпали напоследок ещё десяток горячих. После её пригласили поужинать за королевским столом и на ночь отправили в королевскую постель - во искупление вины согревать Её Величество.

Добрая королева, конечно же, сдержала своё обещание - с утра на девушку глазел уже весь город и под звуки фанфар глашатаи торжественно объявляли её имя. Прозвучал королевский приговор - преступнице предстояло провести день на городской площади у позорного столба. А королева с радостью и любопытством составила ей компанию. Там они целый день целовались и обнимались, стоя голышом на глазах столичного люда. Сперва обеих, как положено, хорошенько высекли и до вечера их тела были доступны толпе. Народ с одинаковым удовольствием тискал и худющую девчонку, и упитанную королеву - на эшафоте все были равны. Тут же обеих угощали домашними пирожками и вином. Короче, на недостаток внимания ни одной, ни другой жаловаться явно не приходилось. С особым же интересом люди разглядывали на королевской попе синяк от камня, трепетно прикасаясь к нему губами.

Прошло время. Девушка с косичками стала любимой фрейлиной Её Величества, к позорному столбу ежедневно выстраивалась очередь жаждущих всеобщего внимания - как юных девушек, так и почтенных матрон. Впрочем, не отказывались от публичной порки простые мужики, и даже именитые господа. Ещё бы, уж ежели Сама Королева... В моду вошли брошки в форме рогаток, повсеместно устраивались состязания в стрельбе из рогатки по голой заднице - и не было недостатка в желающих послужить мишенью. Синяки на попе считались особым шиком - их ставили естественным образом, рисовали краской, делали соответствующую татуировку. И при каждом удобном случае люди норовили извернуться и, якобы ненароком, продемонстрировать всем окружающим этот предмет гордости.