Объявление

[Mih]

Объявление

Матрёна Ивановна, несмотря на возраст, была вовсе не какая-нибудь там старая шамкающая бабка, а совсем даже наоборот - бодрая такая тётенька, живая и жутко романтишная. Вот если, например, покупала она в какой-нибудь "Пятёрочке" себе на ужин толстые розовые сардельки, то думала вовсе не о том, сколько копеечек выгадает на сегодняшних скидках, а как бы можно было эту самую сардельку... Ой - оглядываясь, хихикала Матрёна Ивановна, отгоняя грешные мысли.

А как-то раз, читая за вечерним чаем газету "Сорока", увидела она очень странное объявление:

Женщинам от 55 лет и сколько угодно старше - всем, кто боится наказания за грехи.
Приму наказание вместо вас - розгами по голой заднице. Можно в присутствии ваших подруг и родни.
Пусть за ваши грехи страдают мои ягодицы. Лучше высечь меня сейчас, чем потом вам самим сидеть на горячей сковородке.
И не откажу никому, и всё совсем-совсем бесплатно. С любовью и благодарностью, такой-то.

Хмыкнула Матрёна Ивановна скептически, допила остывший чай, скинула халатик, да и запустила всю пятерню в свою густую, мохнатую шерсть, глупо при этом хихикая и виновато улыбаясь. Каждый раз перед сном Матрёнушка никак не могла удержаться от такого соблазна, а потом ещё и пальцы нюхала, что совсем уж не лезло ни в какие ворота. Ах, как мечтала Матрёна , чтобы кто-нибудь застукал её за этим занятием и прямо так, голышом выволок за сиськи на улицу. Пусть все прохожие видят, как бесстыжая баба, сидя голой попой на холодной мостовой, раздвигает ноги и у себя там ковыряется. Фууу, позорище!

Раньше-то, небось, за такое на площади кнутом секли. Вон, у меня ж из окна гауптвахту бывшую видать - и ходить бы далеко не надо было... Эх, да где те времена! - горевала неутешная Матрёнушка. Хоть бы соседи на кухне, что ли, высекли, как вон этого, как бишь там его, Лоханкина... Но якобы забывать гасить свет в туалете коммунальной квартиры ей не позволяло воспитание. И каждый вечер Матрёна Ивановна в тайной надежде оставляла приоткрытой дверь в свою комнатку, не занавешивала окошко, а на кроватке лежала голышом, откинув одеяльце. Да только никто, кроме любопытного месяца, к ней и не заглядывал...

От такой тоски решила было Матрёна Ивановна, что завтра, наконец-то, соберётся она с духом и купит стручок самого острого, жгучего перца и как следует натрёт, накажет свои бесстыжие прелести. Ох, не зря их срамными зовут - и правда, срам-то какой. Ой, как припечёт-то небось, ой мамочки! Жуть, как страшно - а надо, делать нечего... За этими мыслями Матрёнушка успокоилась, сладко потянулась, да так, не укрываясь, голышом и уснула.

Во сне руки-ноги раскинула, и чует, как придавило её чьё-то тело - взмокшее, горячее. А таинственного незнакомца, что на ней лежит, почём зря секут розгами - свистят прутья, в тело голое впиваются. Тот уж и дрожит весь, то сожмётся, а то обмякнет, стонет под ударами, подвывает, дёргается. В лицо дышит, умоляет шопотом - позволь, говорит, миленькая, все грехи с тебя слизать!

Проснулась Матрёна Ивановна, села в кроватке, ночничок зажгла, о подушку спиной оперлась, да так снова в сон и провалилась. Раздвигает она во сне ноженьки и чует, как чьи-то губы в самый срам её тычутся, крепко-крепко целуют, а язык-то, язык - так внутрь и лезет, бесстыжий! И в то же время секут незнакомца по голому заду безо всякой пощады и жалости. Вроде как стыдно Матрёне Ивановне, а вроде и хорошо, и надо бы ей пожалеть несчастного, а она знай себе всё хихикает...

Тут опять проснулась наша красавица, да бегом в туалет - чуть во сне не описалась! Сидит на горшке, задумалась - и вдруг чует, как начинает ей припекать ягодички. Слышит, как огонь под сковородкой гудит, как шипит, шкворчит маслице... Головой тряхнула - слетел, исчез морок. Жутко тут стало Матрёне Ивановне, побледнела, сердечко колотится - пока тёмным коридором в свою комнатку шла, всё ей черти с крючьями да вилами мерещились. Задрала она было от безысходности рубаху ночную до подмышек - мол, дерите меня, черти, берите, как есть, голенькую! Глядь, а навстречу соседка - на Матрёну уставилась и пальцем у виска крутит. Да вдруг как со смехом за сиську щипнёт! И пошла себе дальше. Вот ведь фифа, воображает тут, а сама-то... Сама-то тоже, небось, пописать посреди ночи вышла!

Легла снова голубушка, поворочалась, только уснула - видит, сидит она в аду на сковородочке, а кругом всё черти с бесами, один другого хлеще. И говорят, что мол мы конечно дико извиняемся, но дровишек-то вам, уважаемая грешница, и не положено. Потому как уже терпела за вас чужая задница, а дважды даже в аду не наказывают. Ничем, мол, помочь не можем, вот только разве что хворосту совсем маленечко, чтобы попка ваша голенькая на холодном чугуне совсем уж не замёрзла...

Короче, как только за окошком чуть посветлело, Матрёна сразу газету хвать и давай набирать номер. Ещё любимым подруженькам, думает, позвонить надо - уж больно одной-то боязно. Пусть тоже вместе с ней попросятся. Да и пороть так будет удобнее...
А вы, дорогие мои, чего бы больше хотели? Сами голой попой на сковородочку или пусть за вас страдает чужая задница? Уж не стесняйтесь, всё как есть говорите - мироздание-то, небось, не обманешь. Да зато оно вон какое доброе...